Отечественная история IX—XIX вв. - Александр Федулин

«Так как через вывезенные из-за границы разные книги наносится разврат веры, гражданских законов и благонравия, то отныне… повелеваем запретить впуск из-за границы всякого рода книг, на каком бы языке они ни были, без изъятия, в государство наше, равномерно и музыку».

«Государь вовсе не был тем сумрачным и подозрительным тираном, каким его умышленно представляют. Напротив того, природные его качества были откровенность, благородство чувств, необыкновенная доброта, любезность и весьма острый и меткий ум…».

«Император Павел… был искренним христианином, человеком глубоко религиозным, отличался с раннего детства богобоязненностью и благочестием. По взглядам своим это был совершеннейший джентльмен, который знал, как надо общаться с истинно порядочными людьми, хотя бы они и не принадлежали к родовой или служебной аристократии. Я находился на службе в течение всего царствования этого государя, не пропустил ни одного учения или вахтпарада и могу засвидетельствовать, что, хотя он часто сердился, но я никогда не слышал, чтобы из уст его исходила обидная брань».

«Новость быстро распространилась и была принята различно, смотря по положению и настроению каждого. При дворе она вызвала сильное волнение и неудовольствие. В городе впечатление было совершенно обратное. Хотя Бастилия не грозила никому из жителей Петербурга, я не могу передать энтузиазма, вызванного среди купцов, мещан и нескольких молодых людей из более высокого класса падением этой государственной тюрьмы, этим первым триумфом бурной свободы… Страх скоро погасил первую вспышку. Петербург не был ареной, на которой можно было безопасно обнаруживать подобные чувства».

П.Н. Савицкий так охарактеризовал XIX столетие: «Весь он таков – XIX век: красочный и двойственный, внешне спокойный, внутренне напряженный, отображающий борьбу спорящих сил друг с другом о господстве подземных, вулканических сил…» Главными задачами века XIX стали ограничение самодержавия и отмена крепостного права в их тесной связи. Причем тема альтернативности как свободы выбора в истории России стояла так: «революция сверху» или «снизу». Хотя в первой четверти века это выражено не столь ярко, но «призрак» пугачевщины был еще жив. Весь век шла то затихавшая, то вспыхивающая с новой силой борьба за расширение имеющейся «островной свободы», существование которой было освящено традицией или санкцией верховной власти. Не было исключением и правление Александра I, отразившее переход от абсолютистского и авторитарного либерализма к аракчеевщине.

Официальный историограф александровского времени М.И. Богданович дал восторженные оценки личности царя, подчеркнув его доброту и упорство. Либерализм юного царя он объяснял следствием юношеского максимализма и вредным влиянием «молодых друзей» из Негласного комитета. Другой дворянский историк Н.К. Шильдер, наоборот, утверждал, что Александр с самого начала стоял на консервативных позициях, а либеральные идеи использовал лишь как средство укрепления собственной власти и защиты ее от поползновений участников заговора против отца. Либеральный историк А.Н. Пыпин сделал вывод, что конституционные идеи Александра I стали закономерным следствием политики просвещенного абсолютизма Екатерины II и Павла I.

Во многом это объяснялось личными качествами «северного Сфинкса». «Властитель слабый и лукавый» для А.С. Пушкина, у С.М. Соловьева Александр I – «пастырь народов». М.М. Сперанский, назвавший Александра I «сущим прельстителем», тем не менее отметил: «Он слишком слаб, чтобы управлять, и слишком силен, чтобы быть управляемым». Наполеон после личной встречи с русским императором так охарактеризовал последнего: «Александр умен, приятен, образован, но ему нельзя доверять, он неискренен: это истинный византиец… тонкий, притворный, хитрый». Шведский посол Лагербильке также отмечал: «В политике Александр тонок, как кончик булавки, остер, как бритва, фальшив, как пена морская». Этот эклектизм натуры императора подчеркивал историк А.Е. Пресняков.

Помыслы и политические проекты Александра Павловича в течение почти всего царствования вращались вокруг двух вопросов: дарования Конституции и освобождения крепостных. В его царствование появился целый поток подобных проектов, причем все они формулировались в осторожной и зачастую противоречивой форме. В основе их было стремление достичь верховенства закона, создать некое «правовое государство», способное наложить определенные узы как на монарха, так и на его подданных и навсегда покончить с правлением капризных фаворитов и тиранов, которыми столь богато оказалось XVIII столетие.

Вопрос о конституционной реформе осложнялся, однако, рядом обстоятельств. Дворянство, понимавшее новые идеи и поддерживавшее их, действовало в основном во имя политического освобождения своего собственного сословия и вопреки интересам других общественных классов и политических группировок. К тому же в среде самого дворянства существовали многочисленные конфликтующие фракции и группировки. Старые аристократы сформировали «сенаторскую партию», возглавлявшуюся Александром Воронцовым. Они стремились сосредоточить прерогативы «правового государства» главным образом в Сенате, где имели сильные позиции. Тогда как либерально настроенные молодые друзья царя, входившие в Негласный комитет, выступили против программы сторонников Воронцова. Они опасались, что эта программа выльется лишь в одну реформу, которая похоронит надежды на осуществление всех остальных. Кучка закоренелых консерваторов (Ф.В. Ростопчин, А.Б. Куракин, А.С. Шишков), вспоминавших царствование Екатерины II как «золотой век» дворянства, поддерживала традиционные самодержавные прерогативы российского монарха. Существовала, наконец, и заговорщическая группа убийц Павла I во главе с Н.П. Паниным и П.А. Паленом. Александр, разумеется, боялся их. Он не мог забыть судьбу отца. Говорят, что не один месяц царь чувствовал себя их заложником.

После прихода Александра к власти именно Зубовы и петербургский военный губернатор П.А. Пален определяли первые шаги царя на государственном поприще. Если до восшествия на престол Александр неодобрительно относился к сословным привилегиям дворянства, то теперь по предложению членов Непременного совета, им же назначенных, он подтвердил исключительность дворянских привилегий, показав тем самым преемственность с внутренней политикой Екатерины II. Члены Совета в марте 1801 г. отклонили подготовленный по поручению царя генерал-прокурором А.А. Беклешовым проект указа о запрещении продавать крепостных без земли. Не поддержали этот проект и «молодые друзья». В конце концов, Александр вынужден был пойти на компромисс. Ему пришлось ограничиться именным рескриптом Академии наук о запрете публиковать объявления о продаже крестьян без земли.