Голубой Марс - Ким Стэнли Робинсон

– Ка, – Ниргал почувствовал, как его желудок сжимается. – И как он сюда попал?

– Вероятно, на каком-нибудь паразите. Он вроде бы передается по траве. Это нужно будет узнать.

И, собрав образцы, они выехали в Сабиси.

Ниргал сидел на футоне в гостиной Тарики, ему нездоровилось. Тарики и Сакс после ужина долго говорили, обсуждая ситуацию. Быстро распространяясь с Фарсиды на другие регионы, появлялись и другие вироиды; очевидно, они преодолели санитарный кордон в космосе и прибыли в мир, где до этого их никогда не было. Они были меньше вирусов, намного меньше, и на порядок проще. Просто цепочки РНК, как сказал Тарики, около пятидесяти нанометров в длину, только и всего. Индивидуумы имели молекулярную массу порядка 130 000, тогда как у наименьших вирусов она составляла более миллиона. Они были настолько малы, что, для того чтобы прервать их жизненный цикл, их нужно было центрифугировать при более чем 100 000 g.

Вироид веретеновидности клубней картофеля был хорошо изучен, сказал им Тарики, стуча по экрану и указывая на появляющиеся на нем схемы. Цепочка всего лишь из 359 нуклеотидов, выстроенных в замкнутую однорядную нить с короткими двухрядными участками. Подобные вироиды вызывали несколько болезней растений, включая побледнение огурцов, карликовость хризантем, хлоротическую крапчатость, каданг-каданг, экзокортис цитрусовых. Также бывали случаи, когда вироиды становились возбудителями заболеваний мозга у животных – почесухи, куру, болезни Крейтцфельдта – Якоба у людей. Для размножения вироиды использовали энзимы хозяина, после чего как регуляторные молекулы попадали в ядра зараженных клеток и там, в частности, нарушали выработку гормона роста.

Вироид, обнаруженный в бассейне Ниргала, продолжил Тарики, мутировал из вироида веретеновидности клубней картофеля. В университетской лаборатории все еще продолжалась его идентификация, но по болезни травы они четко поняли, что имеют дело с чем-то иным, с чем-то совершенно новым.

Ниргала мутило от одних только названий этих болезней. Он смотрел на свои руки, которыми так часто прикасался к зараженным растениям. Вироид поступал сквозь кожу в мозг, вызывая какую-нибудь форму губчатых энцефалопатий, грибком разрастающихся по всему мозгу.

– Мы можем с ним как-нибудь бороться? – спросил он.

Сакс и Тарики посмотрели на него.

– Сначала нам нужно выяснить, что это такое, – ответил Сакс.

Эта задача оказалась не из простых. Спустя несколько дней Ниргал вернулся в свой бассейн. Там он по крайней мере мог что-то сделать: Сакс посоветовал ему убрать с полей весь картофель. Эта была большая и грязная работа, похожая на охоту за сокровищами, только наоборот – он выкапывал пораженные болезнью плоды один за другим. Казалось, уже и сама почва стала носителем вироида. Существовала даже вероятность, что ему придется бросить поле, а то и весь бассейн. В лучшем же случае – достаточно было выращивать что-то другое. Пока никто не знал, как размножается вироид, а в Сабиси говорили, что это может быть вовсе и не вироид в том смысле, в каком его понимали раньше.

– Его нить короче, чем обычно, – сообщил Сакс. – Это либо новый вироид, либо что-то вроде вироида, только еще короче. В лабораториях Сабиси его уже называют virid.

Через неделю, которая тянулась очень долго, Сакс снова приехал в бассейн.

– Можно попробовать удалить его физически, – предложил он за ужином, – а потом засадить другие виды, те, что устойчивы к вироидам. Это лучшее, что мы можем сделать.

– А это сработает?

– Растения, чувствительные к инфекции, довольно специфичны. Твой участок заразился чем-то новым, но если ты посадишь новую траву и виды картофеля, то, возможно, тебе удастся окончить цикл этой почвы.

Сакс пожал плечами.

Ниргал ел теперь с большим аппетитом, чем на прошлой неделе. Даже такая вероятность решения проблемы стала для него облегчением. Он выпил немного вина и чувствовал себя все лучше.

– А это все странно, да? – сказал он, когда они пили бренди после ужина. – То, что иногда преподносит жизнь.

– Если ты называешь это жизнью.

– Ну да, конечно.

Сакс не ответил.

– Я тут читал новости в сети, – продолжил Ниргал. – Сейчас вообще много заражений. Я раньше и не замечал. Паразиты, вирусы…

– Да. Иногда я опасаюсь, что наступит мировая эпидемия. Что-то такое, что мы не сможем остановить.

– Ка! Неужели такое возможно?

– В мире много чего происходит. Популяционные всплески, резкие вымирания. По всему миру. Равновесие нарушено. Нарушаются балансы, о существовании которых даже не знали. Происходят вещи, которых мы не понимаем.

Непонимание чего-либо всегда расстраивало Сакса.

– Биомы рано или поздно найдут свое равновесие, – предположил Ниргал.

– Я не уверен, что оно вообще существует.

– Равновесие?

– Да. Может, это просто… – Он замахал руками, изображая чайку. – Периодическое равновесие, но не равновесие в целом.

– С периодическими изменениями?

– С постоянными изменениями. Многоуровневыми изменениями… иногда наступающими резкими всплесками…

– Как каскадная рекомбинация?

– Пожалуй.

– Я слышал, что математику способна по-настоящему понять только дюжина людей.

Сакс удивился.

– Не может такого быть. Во всяком случае, если говорить о математике в целом. И вообще, смотря что ты имеешь в виду под словом «понять». Вот, например, я знаю кое-что по такой-то теме. Ты можешь применить свое знание, чтобы построить модель в этой области. Но не предсказать, что будет потом. А я не знаю, как применить знание так, чтобы предположить какие-либо… реакции. Я даже не уверен, что его можно применить таким образом.

Затем он рассказал о точке зрения Влада на холоны, органические единицы, имеющие субъединицы и в то же время являющиеся субъединицами более крупных холонов, и на каждом уровне они объединялись, создавая следующий, и так в обе стороны, по принципу эмерджентности, до конца Великой цепи бытия. Влад разработал математические описания этих эмерджентностей, которых оказалось более одного типа, и у каждого типа было несколько родов свойств. Поэтому если получить достаточно информации о поведении двух последовательных уровней холона, то можно попробовать связать их математической формулой, а потом, вероятно, и найти способы их разорвать.

– Это лучший способ, какой мы можем применить для таких малых организмов, – заключил он.

На следующий день они позвонили в теплицы Ксанфа и заказали партию новых ростков и образцов нового штамма травы на основе той, что растет в Гималаях. К тому времени, как они туда прибыли, Ниргал уже вырвал в бассейне всю траву и бо́льшую часть мха. От этой работы ему становилось не по себе, но с этим ничего нельзя было поделать. А однажды, услышав, как на него закричал обеспокоенный глава семейства сурков, он сел и разрыдался. Сакс предался привычному для себя молчанию, отчего Ниргалу становилось еще хуже, потому что этим он напоминал о Саймоне и о смерти в целом. Ему нужна была Майя или кто-то, кто способен столь же легко и выразительно рассказывать о своем внутреннем мире, о душевных муках и стойкости духа. Но рядом был только Сакс, затерявшийся в своих мыслях, которые, казалось, поступали к нему на иностранном языке, личном идиолекте, с которого он сейчас не желал переводить.