Бедный попугай, или Юность Пилата. Трудный вторник - Юрий Вяземский

Сети его подобны паутине — они тебя не сковывают, а лишь прилипают к твоему лицу, иногда ненадолго затуманивают взор, но от них долго нельзя избавиться, потому как их очень трудно бывает нащупать.

В отличие от амура Фатума, у Фанета есть уже огонь, который проникает тебе в сердце. Но огонь этот не жжет, а скорее щекочет. Он — лунный и призрачный. Он словно нежный ветерок. Шаловливое его дуновение растекается у тебя по жилам и рождает неясные мечты, трепетные влечения, призрачные образы, которые, не успев сформироваться, разбегаются как круги на воде, рассыпаются как песчинки, разлетаются как огненные искры. Так ранней осенью, когда начинают падать первые листья, бабочки устремляются на падающие листки, принимая их за подобных себе, и ищут у них ласки и нежности, любви и взаимности…

Вардий отвернулся от камня, гневно посмотрел на меня и продолжал:

X. — Гея-Земля тогда уже успела родить от Неба-Урана шесть Титанов и шесть сестер-Титанид. И поскольку в Веке Луны Гея еще командовала супругом, сестры властвовали над братьями. И женские божества — Тефия и Феба, Фемида и Мнемосина, Фея и Рея — принесли во вселенную Зависть и Сплетни.

Ибо Титаниды завидовали прекрасной Венере. Тефия завидовала ей в том, что она первая появилась из первозданного моря. Феба — в том, что создала и учредила на небе Луну. Фея — в том, что управляла ветрами. Рея — в том, что властвовала на самом прекрасном из островов — серебряном Кипре. Фемида обвинила Венеру, а Мнемосина — запомнила ее слова и передала их возлюбленному богини, Фавонию. Сплетня была такова: Лунария твоя, когда ты отсутствуешь, изменяет тебе с другими ветрами: на севере — с Аквилоном, на юге — с Африком, на востоке — с Австром.

Фавоний поверил доносу и решил отомстить прекрасной богине. Он похитил у нее сына Фанета и унес его далеко на восток, потому что, как ты помнишь, был западным ветром.

Долго разыскивала своего сыночка несчастная Лунария, весь остров облетела и обошла, у каждой травинки искала, каждый цветочек расспрашивала. А потом кликнула своих воробьев, запрягла их в колесницу и устремилась на восток — туда, где теперь находится Сирия.

По морю тогда трудно было путешествовать. Ибо именно тогда Сатурн оскопил Урана и:

Член же отца детородный, отсеченный острым железом,

По морю долгое время носился…

Намного удобнее было лететь на лунной колеснице, запряженной священными воробьями.

Мы пошли дальше по аллее и скоро остановились напротив гранитной стелы с барельефом. На барельефе был изображен юноша с вздыбленными короткими волосами, стертыми чертами лица и огромным фаллосом, задранным кверху и достигающим чуть ли не середины груди.

Гней Эдий Вардий усмехнулся и стал объяснять:

XI. — Третья станция — Библ. Венера Лунария прибыла в него в начале третьего месяца — мая.

На Олимпе теперь царствовал Сатурн. А братьев своих поставил наместниками: над временем — Иапета, над границей вселенной — Океана, над небом — Гипериона, над морем — Крия, а над подземным царством — Коя. Иапет жил на севере, Гиперион — на западе, Крий — на юге, а Кою достался восток, нынешняя Сирия. И там, на возвышении, неподалеку от моря, Кой построил город — первый в истории человечества.

В этот Библ и прибыла наша Венера.

И прежде чем ее встретил Кой, ее увидели и восхитились ее серебряной красотой дочери Коя — Пасифая («радостная»), Калэ («прекрасная») и Евфросина («благомыслящая»). Они накинули на Лунарию царственные сирийские одежды и повели во дворец к своему отцу.

Кой, которого в Сирии называют Элом, тотчас влюбился в Венеру и предложил ей руку и сердце.

«Рука твоя ведет в подземное царство. Я не хочу туда идти», — отвечала Венера.

«Ты будешь царить в Библе. И я подарю тебе своих дочерей, которые станут твоими верными Харитами», — пообещал Кой.

«Сердце твое наполнено смертью. А я люблю жизнь», — возражала Венера.

«Я подарю тебе золотое ожерелье, которое пропитано солнечными лучами и которое сделает тебя такой прекрасной, что ни одно сердце перед тобой не устоит», — настаивал Кой.

«А что такое солнце?» — спросила Лунная богиня.

«Солнце — это то, что создал мой брат Гиперион и утвердил на небе, отдав луну Ночи. Солнцем будешь ты, прекраснейшая из богинь, если станешь моей возлюбленной», — упрашивал Кой, брат царственного Сатурна и владыка Библа и преисподней.

Одним словом, уговорил. И, конечно же, обманул.

XII. Потому что, оставшись в Библе и разделив ложе с Коем, Венера не стала солнечной богиней, а стала богиней всяческого рождения и всеобщего плодородия. И звать ее стали в Библе, на третьей станции, Иштар или Баалта, Великая Мать или Матерь Любви, Паренс или Генитрикс. Много ей дали разных названий: по-сирийски, по-гречески и по-латыни. Я же буду называть ее Венерой Родительницей или Венерой Паренс.

Тут, в Сирии, сопровождать ее стали голуби — самые сладострастные из птиц — и козы — самые похотливые из животных.

XIII. И вот, на востоке:

Сам Купидон, говорят, родился средь стад и средь пастбищ,

Меж табунов кобылиц, не укрощенных никем…

— так восклицает Тибулл. Я же этого третьего амура буду называть Приапом, ибо так его назвали греки, и почти в каждом римском саду можно увидеть его изваяние.

— Полюбуйся на него! — говорил Вардий, указывая пальцем на барельеф. — У него почти нет лица. Тело его голо и тщедушно. Самое главное в нем — его уд, который у него всегда наготове, не знает покоя, не ведает усталости, силой налит, горит вожделеньем, радостью брызжет.

Приап дик и неистов, неукротим и напорист, внезапен и неразборчив, стремителен и неистощим.

Сети его — лианы и дикие виноградные лозы, в которых запутавшись, не освободишься, пока не обессилишь.

Стрелы его — колючки и занозы, которые зудят и подталкивают, свербят и подгоняют, мучат и устремляют.

Огонь его — знойный, удушливый, сладострастный — почти не задерживается в сердце и тотчас опускается в нижнюю часть живота, проникая в чресла и в лоно…

Вардий поперхнулся, шумно глотнул и возбужденно продолжал:

— Когда у Венеры родился Приап, на белый свет стали рождаться не только боги, птицы и звери. Первые люди появились. Не шарообразные существа и андрогины, описанные у Платона, а нормальные мужчины и женщины с присущими им половыми органами. Они жадно набросились друг на друга, сплелись и предались любовному неистовству: на берегу ручьев и озер, на морском побережье и в тихих волнах прибоя, на пашнях и на пастбищах, в садах и огородах, в домах и даже в храмах, которые они тогда стали возводить для того, чтобы в специальных помещениях приносить священные жертвы амуру Приапу и Венере Родительнице. Ибо: