Дом правительства. Сага о русской революции - Юрий Слезкин

Довершили дело авербаховский РАПП и отдел печати ЦК под началом Сергея Гусева (Якова Драбкина, отца последнего секретаря Свердлова, Елизаветы Драбкиной). В апреле 1927 года Воронский утратил влияние на редакционную политику «Красной нови», а 13 октября 1927 года Политбюро вывело его из редколлегии. Дружба с Троцким сделала решение необратимым[652].

* * *

Из трех основных задач партии в 1920-е годы – подавление врагов, обращение неверных и дисциплинирование избранных – главной была третья. В 1922 году, вскоре после введения НЭПа и запрета на «фракции», Бухарин напомнил товарищам по партии, что «единство воли» всегда было основой большевизма.

Вокруг этого кулака «сплачивались остальные, т. е. основные партийные кадры».

Оттого и Христос исторгнул теплых – не холодных и не горячих – из уст своих. Бухарин, выросший на Большой Ордынке на краю Болота, прочел Откровение св. Иоанна «внимательно, от доски до доски». Его статья о партийной дисциплине заканчивается следующими словами:

Накануне последнего боя потребность в суровой дисциплине росла в прямой пропорции к трудности ее поддержания. «Чем дальше растет наша партия, – писала ее совесть, Арон Сольц, в 1924 году, – тем труднее сохранить те товарищеские отношения, которые создались на почве совместной борьбы, но тем она необходимее, тем больше товарищи должны чувствовать, осознать все то, что требуется для такой вольной дисциплины. Легче сохранить товарищеские хорошие отношения, когда мы составляем группу в 20 человек, чем когда нас 80 тысяч человек, как московская организация». Секты во власти превращаются в церкви, а церкви со временем «бюрократизируются» (как сказал бы Сольц). Тем временем болото порождает капитализм и буржуазию «постоянно, ежедневно, ежечасно, стихийно и в массовом масштабе». Чтобы остаться железной когортой, партия должна была, как завещал Ленин, «опять и опять с этой нечистью бороться, опять и опять, если эта нечисть пролезла, чистить, выгонять, надзирать»[654].

Первой предпосылкой внутреннего единства была жесткая кадровая политика. Большевистские ритуалы посвящения мало отличались от пуританских. За предварительным дознанием следовала публичная исповедь перед общим собранием. Кандидаты излагали свои духовные биографии и отвечали на вопросы о преодоленных соблазнах и искренности обращения. Свидетели ручались за характер кандидата и подтверждали подлинность отдельных эпизодов. Допрос касался ошибок, неточностей и противоречий. Главным большевистским новшеством было деление кандидатов на три категории по социальному происхождению: пролетарии считались добродетельнее крестьян, а крестьяне добродетельнее «прочих». Главным новшеством времен НЭПа было снижение требований к знанию священного писания. До революции большевики-пролетарии превращались в интеллигентов. При диктатуре пролетариата партийные интеллигенты превращались в пролетариев (или, по выражению Воронского, авербахов). Исключение составляли «старые большевики», которые руководили диктатурой пролетариата[655].

Основными инструментами внутрипартийной дисциплины были чистки и взаимное наблюдение. По словам Майкла Уолцера, английские «святые» XVII века «втягивались в странную и непрестанную деятельность пуританской конгрегации: аккуратное конспектирование проповедей, неукоснительное посещение бесчисленных собраний, тесное и непрерывное общение с людьми, которые не приходились им родственниками, и, самое главное, безусловное подчинение круглосуточной бдительности святых. Пуританство требовало не только истовой набожности, но и активного участия»[656].

Большевизм требовал того же. Или, как сказал гонитель Воронского Сергей Гусев на XIV съезде партии: «Ленин нас когда-то учил, что каждый член партии должен быть агентом ЧК, то есть смотреть и доносить». Но не все большевики это понимали. «Если мы от чего-либо страдаем, – продолжал Гусев, – то это не от доносительства, а от недоносительства». Партия захватила власть в огромной империи, жители которой ничего не знали о большевизме; исходила из того, что доступ в царство свободы возможен только при условии обращения неверных; и считала идеальными кандидатами рабочих и крестьян, сочетавших чистоту целевой аудитории Иисуса («славлю Тебя, Отче, Господи неба и земли, что Ты утаил сие от мудрых и разумных и открыл то младенцам») с «отсталостью» и идеологической уязвимостью. Партия срочно нуждалась в новых членах; новые члены страдали от язв, «оставленных социализму по наследству от капитализма»[657].