Вдали от обезумевшей толпы - Томас Гарди

- Что ж, так оно и должно быть, - отвечал Оук. - Я проплясал под вашу дудку немало миль и немало лет, чудесная моя Батшеба, и грешно было бы вам не заглянуть ко мне разочек.

Он проводил ее до самого дома, по дороге рассказывая ей, на каких условиях берет в аренду Нижнюю ферму. Они очень мало говорили о своих чувствах. Такие испытанные друзья, очевидно, не нуждались в пышных фразах и пылких излияниях. Столь глубокая, прочная привязанность возникает (правда, в редких случаях), когда двое людей, встретившихся в жизни, сперва поворачиваются друг к другу самыми трудными сторонами характера и лишь со временем обнаруживают лучшие свои черты; поэтому романтика постепенно прорастает сквозь толщу суровой прозаической действительности. Такое прекрасное чувство - camaraderie {Товарищество (франц.).} обычно зарождается на почве общих интересов и стремлений и, к сожалению, редко примешивается к любви представителей разных полов, потому что мужчина и женщина объединяются не для совместного труда, а для удовольствий. Но если счастливое стечение обстоятельств позволяет развиться подобному чувству, то лишь такая сложная любовь бывает сильна как смерть, - любовь, которую не загасить никаким водам, не затопить никаким потокам, любовь, в сравнении с которой страсть, обычно присваивающая себе это имя, - лишь быстро рассеивающийся дым.

- Пусть наша свадьба будет самой скромной, незаметной и простой.

Это сказала Батшеба Оуку однажды вечером, через некоторое время после события, описанного в предыдущей главе, - и он просидел добрый час, размышляя о том, как ему выполнить в точности ее пожелание.

- Разрешение... Да, надобно получить разрешение на брак без оглашения, - сказал он себе наконец. - Значит, первым делом разрешение.

Через несколько дней в Кэстербридже темным вечером Оук выходил неслышным шагом из дома судки. На обратном пути он услыхал чьи-то тяжелые шаги и, обогнав шедшего впереди человека, обнаружил, что это Когген. Они шагали вместе до самого селения, пока не поравнялись с узеньким переулочком, проходившим позади церкви, где стоял коттедж Лейбена Толла; тот недавно сделался приходским причетником и по воскресеньям все еще испытывал смертельный страх, произнося суровые слова псалмов, которые никто не смел повторять за ним.

- Ну, до свидания, Когген, - сказал Оук. - Мне сюда.

- Да ну! - удивленно воскликнул Когген. - Что же такое нынче стряслось, осмелюсь вас спросить, мистер Оук?

Оуку подумалось, что с его стороны будет некрасиво, если он не расскажет Коггену все как есть, ведь Джан был верен ему и надежен как сталь все годы, когда он страдал по Батшебе, и он сказал:

- Умеете вы хранить тайну, Когген?

- Неужто вы не знаете? Небось я не раз вам это доказывал.

- Знаю, знаю. Так вот, мы с хозяйкой собираемся обвенчаться завтра утром.

- Силы небесные! А ведь, по правде сказать, мне иной раз кое-что приходило на ум, да, приходило. Но держать все в тайности! Ну, да дело не мое. Желаю вам с ней всяческого счастья!

- Спасибо, Когген. Уверяю вас, такая молчанка мне вовсе не по душе, да и ей тоже, но справлять веселую свадьбу не больно-то пристало, вы сами знаете почему. Батшебе уж очень не хочется, чтобы в церковь набился весь приход глазеть на нее, - она боится этого и очень тревожится, - вот я и стараюсь все так устроить, чтобы ей угодить.

- Понимаю, и мне думается, это правильно. А вы сейчас к причетнику?

- Да. Может, и вы пойдете со мной?

- Боюсь только, как бы наши: труды не пропали даром, - заметил Когген, шагая рядом с ним. - Старуха Лейбена Толла за полчаса раструбит об этом по всему приходу.

- Ей-богу, раструбит! А ведь мне и невдомек! - Оук остановился. - А все же мне надобно с вечера его предупредить, - ведь работает он далеко и уходит из дому спозаранку.

- Слушайте, как надо взяться за дело, - сказал Когген. - Я постучусь и вызову Лейбена на улицу: надобно, мол, с ним потолковать, а вы стойте в сторонке. Он выйдет, вы ему все и выложите. Ей нипочем не догадаться, зачем он мне понадобился, а для отвода глаз я заброшу словечко-другое про хозяйственные дела.

План был одобрен, Когген смело шагнул вперед и постучал в дверь миссис Толл. Она открыла сама.

- Мне надобно кое о чем потолковать с Лейбеном.

- Его нет дома и не будет до одиннадцати. Как только он кончил работу, пришлось ему отлучиться в Иелбери. Можете говорить со мной - я за него.

- Пожалуй, что нет. Постойте минутку. - И Когген завернул за угол дома посоветоваться с Оуком.

- Кто это с вами? - осведомилась миссис Толл.

- Да так, один приятель, - отвечал Когген.

- Скажите, что хозяйка наказала ему ждать ее у церковных дверей завтра в десять утра, - шепотом произнес Оук. - Чтобы он обязательно пришел да. оделся по-праздничному.

- Праздничное платье выдаст нас с головой, - заметил Когген.

- Ничего не поделаешь, - сказал Оук. - Втолкуйте же ей это.

Когген добросовестно исполнил поручение.

- Что бы там ни было, дождь либо ведро, снег либо ветер, он все одно должен прийти, - добавил от себя Джан. - Дело страсть какое важное. Видите ли, ему придется засвидетельствовать ее подпись на бумаге, - тут она с одним фермером заключает договор на долгие годы. Я выложил вам все как есть, матушка Толл, оно бы и не следовало, да уж больно я люблю вас, хотя и безнадежно.

Сказав это, Когген повернулся и быстро ушел, - ей так и не удалось забросать его вопросами. Приятели заглянули к священнику, но никто не обратил на это внимания. Затем Габриэль возвратился домой и занялся приготовлениями к завтрашнему дню.

- Лидди, - сказала Батшеба, ложась спать в этот вечер, - разбуди меня завтра в семь часов, в случае если я просплю.

- Да вы всегда просыпаетесь еще до этого, мэм.

- Да, но завтра мне предстоит важное дело - я потом тебе все расскажу, - и я должна встать пораньше.

Однако Батшеба проснулась в четыре часа, и, как ни старалась, ей больше не удалось уснуть. Около шести она потеряла терпение и стала себя уверять, что ее часы ночью остановились. Она пошла и постучала в дверь Лидди, и ей не без труда удалось разбудить девушку.

- Но, кажется, это я должна была вас разбудить? - недоумевала Лидди. А ведь еще нет и шести.

- Конечно, есть. Что это ты выдумываешь, Лидди? Я знаю, что уже больше семи часов. Приходи ко мне поскорей; я хочу, чтобы ты меня как следует причесала.

Когда Лидди вошла в комнату Батшебы, хозяйка уже ждала ее. Девушка никак не могла понять, зачем такая спешка.

- Что такое стряслось, мэм? - спросила она.

- Так и быть, я скажу тебе. - И Батшеба посмотрела на нее с лукавой улыбкой в сияющих глазах. - Фермер Оук придет ко мне сегодня обедать.