Сезон дождей - Илья Штемлер

Каждая фраза веселого шофера вызывала ликование туристов. Хитрец, он как бы призывал подумать о том, что здесь было и что стало.

Туристы вертели головами, разглядывая красочные рекламы филиалов всемирно знаменитых предприятий: «Филипс», «Майкрософт», «Интел» и других, чьи названия смазывал быстрый бег автобуса. Страна демонстрировала свое индустриальное величие.

Конечно, Евсей Наумович знал об успехах государства, но знать одно, а видеть воочию. И само слово «государство» – так эпатажно звучащее для куска земли, обозначенного на многих картах лишь цифрой – обрастало физически зримым образом. Евсей Наумович чувствовал торжественность и робость. Бегство от несчастий, что свалились на него в Петербурге, все более и более подчинялось магнетизму сильного энергетического поля. И как пришла в голову Лизы такая идея?! По своей душевной простоте Лиза решила, что Евсею Наумовичу в его одиночестве будет легче среди своих. Но, честно говоря, Евсей Наумович и не помнил, когда в последний раз испытывал ущербность от своей национальности. Лично он – Евсей Наумович Дубровский! Даже наоборот, он всегда – к месту и не к месту – лез на рожон и подчеркивал свою национальную принадлежность. Испытывая при этом какое-то мазохистское удовлетворение. Может быть, это и являлось проявлением ущербности? Так же, как и у человека любой национальности, когда он подчеркивает свою принадлежность к общему стаду, пытается спрятаться в толпе. Как-то он с Эриком обсуждал подобное явление.

Отталкиваясь от непростой сентенции «Патриотизм – последнее прибежище негодяя». Интересно, получил Эрик бандероль с книгой Георгия Иванова?

Наверняка получил, с грустным злорадством думал Евсей Наумович, влекомый мыслями, что неожиданно возникали в его голове – подобно воробьишке, что на мгновенье вспархивал на подоконник солнечным весенним утром и так же мгновенно исчезал, точно его и не было.

Теперь мыслями Евсея Наумовича овладели брошенные на обочине шоссе обгоревшие останки двух самоходных орудий. Их специально оставили как память о бесчисленных баталиях этой страны. И сознание Евсея Наумовича пронзила гордость за свой народ. Окруженный многочисленными врагами, он создал армию, которая по каким-то военным теориям является одной из самых боеспособных и сильных армий мира. А с учетом количества населения – самой сильной. И что он, Евсей Наумович, несмотря на свою другую, русскую культуру, как ни крути, принадлежит именно этому народу. Хотя по Закону он чужой. Закон оставляет ему национальность матери, а не отца. А по матери, Антонине Николаевне, он – русский. Весь мир определяет национальность по отцу, и только евреи – по матери. Весь мир определяет Время по Солнцу и только евреи – по Луне. Может, поэтому весь мир ополчился против них? Из-за их ослиного упрямства, не желания себя вести как все! Даже с Богом, во время молитвы, они разговаривают на равных – стоя и в шапке, – когда весь мир преклоняет колени и обнажает головы. Эта старая и банальная мысль, вновь овладела сознанием Евсея Наумовича, порождая в душе смуту и тревогу. Это добром не кончится, несмотря на тысячелетнюю историю упрямства народа и фанатичную веру в свою правоту. Ведь именно они дали человечеству Книгу, эту основу основ, по которой каждый народ впоследствии создал свою правоту, свою Книгу. И на эту тему Евсей Наумович нередко толковал с Эриком, приводя примеры из всемирной истории. Взять того же Шекспира, который своим гением осветил самые таинственные закоулки человеческой души и воплотил их в изысканной художественной форме. Да так, что никто уже сотни лет не мог сделать подобного в литературе. Тем самым этот англичанин навлек на себя нелюбовь завистников, даже таких великих, как Толстой. Ибо зависть есть самая чудовищная, непримиримая и трагическая сторона души человека, подчиняя себе – в большей или в меньшей степени – все его поступки. Зависть самое изощренное изобретение Дьявола, разъедающее душу, превращающее жизнь в муку. Отсюда произрастает ненависть – как орудие зависти.

Серым асфальтовым шарфом шоссе опоясало основание скалы и вывело автобус к довольно крутому склону холма.

Ровный шум двигателя сменил низкий натуженный гул – автобус поднимался в Иерусалим. Широкое окно салона вобрало часть Иудейской горной гряды, гребень которой точно пчелиные соты венчали белые дома.

Гид Шимон Бен-Зеев поднялся со своего места и взял микрофон. Высокий, смуглый, с рельефно обозначенной под джинсовой тканью рубашки грудью физически сильного мужчины, господин Шимон внешне был похож на сабра, если бы не русые, коротко остриженные волосы, чуть вздернутый короткий нос и глубоко посаженные серо-голубые глаза. Да и голос его звучал с интонацией человека, знающего себе цену. Группа перед ним робела. А шестеро женщин-туристок были явно им покорены. Особенно не скрывала своих симпатий любительница сувениров. Ее высокий голос становился на редкость противным, когда она обращалась к гиду полным его именем. Приметила, что гиду это нравилось.

– Господин Шимон Бен-Зеев, – прописклявила она. – Это и есть Иерусалим?

– Это Бейт-Лахем, – гид показал в улыбке редкий частокол крепких зубов. – Место, где родился Иисус Христос. Вифлеем.

Сидящие с правой стороны салона, пихая друг друга, метнулись на левую сторону.

– Автобус опрокинете! – вскричал водитель. – Его давно там нет.

Водитель и гид перемолвились какими-то фразами на иврите, и оба захохотали.

Евсей Наумович сидел с левой стороны. Далекая панорама поселения, оседлавшего гребень невысокой горной гряды, казалась ему бедуинами верхом на верблюдах. А высокие минареты – словно пики воинственных всадников.

Туристы вернулись на свои места.

Гид пощелкал пальцем по микрофону и, убедившись в его исправности, присел на подлокотник кресла. И принялся рассказывать.

За тысячу лет до нашей эры царь Давид завоевал расположенный на этих холмах город Урсалаим, принадлежащий египетскому фараону. И соорудил алтарь, как символ союза Бога и Избранного им народа. А его сын – Соломон – на месте алтаря построил Первый Храм. Через пятьсот лет Вавилонский царь Навуходоносор разрушил Храм и изгнал евреев. Так началась первая диаспора в первой стране изгнания – в Египте. Через полстолетия персидский царь Кир покоряет Вавилон и возвращает евреев на Землю Обетованную, завещанную им Богом. И возводит Второй Храм. Но за триста лет до нашей эры сюда приходят войска Александра Македонского и начинают эллинизацию страны. После смерти Александра Македонского происходит восстание Маккавеев и изгнание греков. Когда восставшие ворвались в Храм, они увидели сосуд со священным маслом для Меноры. Масла было мало, едва на одну молитву. Но Господь распорядился по-своему – масла хватило на восемь священных дней – праздника Хануки в память о чуде героизма Маккавеев. Кстати, как раз в эти дни декабря – а по иудейскому календарю месяца кислев – и начинается у евреев праздник Хануки.

– Обратите внимание на часовню в распадке холма, – гид прервал исторический экскурс. – Это склеп, где покоится прах Шота Руставели. При часовне живут два послушника-грузина.

Евсей Наумович так и не успел разглядеть в каменном провале место захоронения великого поэта – автобус промчался дальше.