Французский дворянин - Стэнли Джон Уаймен

– Мы были начеку весь день и совсем забыли про вас, – сказал он. – Зато теперь вам, кажется, уж нет повода жаловаться: мне приказано сию же минуту проводить вас к его величеству.

– В Сен-Клу? – воскликнул я вне себя от удивления.

– Нет, французский король здесь.

– В Медоне?

– Ну да! Почему бы ему и не быть здесь?

Я удивился такому быстрому выздоровлению короля.

– Ба! Он так же здоров, как и всегда. Я вам оставлю мою свечу; и как только будете готовы, сейчас же спуститесь: неудобно заставлять короля ждать. Ах да, я совсем забыл сказать вам! Мне приказано следить, чтобы вы ни с кем не говорили, пока не увидитесь с королем. Пожалуйста, не забудьте об этом, в случае если нам придется ждать в передней.

– Меня переведут в другую тюрьму? – спросил я, полный недобрых предчувствий.

– Очень может быть, не знаю, – ответил он, пожав плечами.

Мне оставалось пробормотать, что я готов повиноваться королю, после чего Варен вышел, предоставив мне самому разбираться во всем случившемся. Конечно, я не мог ожидать ничего хорошего от свидания при таких условиях; и это еще более расстроило меня после целого дня уединения. Но боясь больше всего промедления, я наскоро привел в порядок одежду и спустился с лестницы. Там меня ждала стража и двое слуг, из которых один нес цепи.

Мы вышли все вместе и, сделав всего сто шагов, прошли в ворота замка. Я заметил, что у входа стояла удвоенная стража, что меня не удивило после события в Сен-Клу. Когда мы проходили через двор, я обратился к Варену с предположением, что Париж сдался. Он ответил отрицательно и так сухо, что у меня пропала охота расспрашивать его далее. Так как замок был невелик, то мы тотчас же очутились в узком длинном коридоре, по-видимому, изображавшем переднюю.

Замок был ярко освещен и переполнен придворными, которые молча, с тревожными взглядами, расхаживали по комнатам. Некоторые из них стояли небольшими кучками у окон и тихо разговаривали. Все чего-то ждали, и каждый раз, как дверь отворялась и входил новый посетитель, в толпе происходило движение. Странная тишина напомнила мне ночь в Блуа, когда исчез герцог Меркер, но там, кроме нас, никого не было, здесь же гробовое молчание при таком стечении народа производило весьма странное впечатление. Варен, встреченный с молчаливой любезностью, провел меня к одному из окон, откуда я заметил, что гугеноты численностью превосходили приближенных короля. А еще в народе я заприметил Рамбулье, маршала Омона, Санси, Юмьера. Вскоре к ним прибавился маршал Бирон[113], который вошел, опираясь на руку Крильона. При виде этих двух заклятых врагов вместе я легко мог догадаться, что свершается какой-то переворот. Когда они проходили через толпу, все провожали их внимательными, любопытными взорами. А когда они вышли в наружную дверь, все, словно сговорившись, обернулись посмотреть, кто еще появится. Но прошло с полчаса, пока дверь не отворилась опять. На этот раз пришлось давать дорогу моему последнему посетителю, Тюрену, который, к моему великому удивлению, вышел, улыбаясь, под руку с господином Рони. Взоры всех были устремлены на них, когда они проходили по зале, раскланиваясь направо и налево.

Сердце мое сжалось. Зная, что радость Тюрена – мое горе, я мог еще надеяться на помощь Рони. Но теперь, когда я уже не сомневался, что и тот изменил мне, и зная, что король Наваррский тоже против меня, я пал духом как никогда. Я со стыдом должен был сознаться, что не создан для придворной жизни. Вспомнив свою жалкую роль при дворе короля Наваррского в Сен-Жане, я почувствовал странный прилив жалости к моей невесте. Я говорил себе, что обманул ее, что был недостоин ее. Я видел, что она не могла показаться на глаза всем этим людям в моем обществе, не возбудив в них насмешек и презрения к себе. Лицо мое горело. Но, к счастью, ни Тюрен, ни Рони не заметили меня: видимо, они и не подозревали о моем присутствии. У двери они остановились, с минуту поговорили серьезно, и, показалось мне, Рони хотел сопровождать виконта дальше, но тот этого не допустил и так любезно распрощался с ним, что мои последние надежды улетучились. Впрочем, когда он пошел обратно и придворные с поклонами расступались перед ним, я заметил, что на губах его играла ехидная улыбка. Вдруг он увидал меня и с едва изменившимся лицом подошел ко мне.

– Господин де Марсак желает видеть короля? – спросил он громко, обращаясь к Варену.

Тот ничего не ответил. Я поклонился.

– Будьте любезны, подождите пять минут, – сказал Рони спокойно и холодно. – А, месье де Поль, чем могу быть вам полезен? – продолжал он, обратившись к моему соседу и наклоняясь, чтобы слышать, что тот говорил ему на ухо. – Хорошо, посмотрю! Во всяком случае вы получите ответ завтра.

– Но я могу надеяться на вас? – умоляющим тоном сказал де Поль, удерживая его за рукав.

– Да, я пропущу только одного перед вами.

– Кого? – вырвалось у Поля недовольное восклицание.

– Короля и его свиту, друг мой, – отчеканил Рони и пошел, но по пути с ним еще раз десять повторилась та же история со стороны осаждавших его придворных.

Я был в недоумении, не в силах понять, каким образом Рони успел приобрести такое влияние. Я не мог не заметить также, что после того как он поговорил со мной, я стал предметом всеобщего внимания. Мое имя передавалось шепотом из уст в уста; передо мной все расступались, искоса поглядывая на меня. Недоумевая, что бы это значило, я не видел в этом ничего хорошего. Но не успел я хорошенько обдумать все это, как дверь, в которую входили Тюрен и Рони, снова отворилась. Пажи и придворные поспешно выстроились в два ряда. В комнату быстро вошел церемониймейстер с белым жезлом и обратился к присутствующим с просьбой расступиться и очистить дорогу. Кто-то громко крикнул снаружи: «Король, господа, король!» Все приподнялись на цыпочках, чтобы видеть короля. Но в комнату вошел один Генрих Наваррский в лиловом плаще и в шляпе. Я повернулся к Варену и в недоумении пробормотал нетерпеливо:

– Но король, сударь! Где же король?

Он поднес руку к губам и прошептал:

– Ш-ш… Вас обманули: его величество скончался сегодня на заре. Вот кто теперь король.

– Король Наваррский?! – вскричал я так громко, что некоторые из стоявших поблизости зашипели: «Молчать!»

– Король Франции, безумец! – воскликнул Варен. – Или мне наврали, или ваша сообразительность уступает в остроте вашему мечу.