Загадочная Московия. Россия глазами иностранцев - Зоя Ножникова

Эней Сильвий Пикколомини:

«Город расположен полумесяцем вдоль Дуная, городская стена простирается на пять тысяч шагов и снабжена двойными валами. Настоящий город красуется как дворец среди своих предместий, из которых многие соперничают с ним по красоте и величине. Во всяком жилище есть что-нибудь достопримечательное, что-нибудь заслуживающее внимания. При каждом доме есть здания и передний двор, есть просторные залы и хорошие зимние помещения. Во все окна вставлены стекла, многие защищены от воров железными прутьями. В подвальном этаже находятся винные погреба и кладовые со сводами; здесь помещаются аптеки, склады товаров, лавки и квартиры для иностранцев и жителей города. В залах и летних комнатах держат столько птиц, что человек, проходящий мимо по улице, мог бы подумать, что находится среди зеленого, веселого леса. На улицах и рынках кипит самая веселая жизнь. Стечение купечества здесь громадное, и здесь поэтому наживают огромные деньги. Все пространство, занимаемое Веной, представляет вид одного большого прелестного сада.

Но есть и другая сторона. На улицах дерутся днем и ночью, точно в сражении, потому что или ремесленники бросаются с оружием в руках на студентов, которые то и дело наносят обиды прохожим, то придворные нападают на мещан, то мещане дерутся между собой. Почти все горожане владеют трактирами, где они принимают за деньги членов цехов и веселых девиц. Народ всего больше склоняется к животным наслаждениям, предан им и тратит в воскресенье то, что заработает в течение недели. Число публичных девок чрезвычайно велико, и очень немногие женщины довольствуются одним мужчиной. Часто к прекрасным мещанкам приходят дворяне. Тогда муж ставит вино на стол, угощает благородного гостя, а потом оставляет его наедине с женой. Старые богатые купцы женятся на молодых девушках, которые, овдовев, выходят немедленно замуж за своих слуг, пользовавшихся еще задолго до этого времени их расположением. Говорят также, что многие жены избавлялись посредством яда от надоевших мужей, и известно, наверное, что те из мещан, которые не терпят безнравственных отношений своих жен и дочерей с придворными, часто погибали от их рук совершенно безнаказанно. И такое обыкновение встречается очень часто.

Мужчины обнаруживают поразительную виртуозность в деле пьянства, поглощая громадное количество крепких напитков. Говорили, что в Цюрихе при праздновании одного древнего весеннего праздника на каждого человека считали по шестнадцать штофов вина. Точно так же безмерно предавались и сластолюбию. Танцы часто бывают чрезвычайно сладострастны и неприличны. В городах было также принято, чтобы танцоры становились в ряды, часто более, чем полунагие, и выказывали свое танцевальное искусство, состоявшем в том, что танцор бросал свою танцорку наземь так, что ее тело неприлично обнажалось. Публичные городские бани, в которых мужчины и женщины, девицы и юноши, монахи и монахини мылись вместе и часто встречались совершенно голые, препятствовали сохранению целомудрия».

Барон с сожалением должен был признать, что распущенность нравов в странах Западной Европы была велика. Чуть ли не все города содержали так называемые «дома похотливых девиц», населенные женщинами, которых прозывали то глупыми девками, то путешествующими бабами, а позорный доход от этих домов шел городским властям. Власти строго следили за соблюдением необходимых правил. Существовали специальные уставы:

«Накануне воскресенья и праздничных дней и в сами эти дни публичные дома должны закрываться до обеда. Женатые мужчины, священники и евреи в них не допускаются. Только чужие девушки могли состоять в услужении в публичных домах. Замужние женщины не допускаются к службе в этих домах. Хозяин должен давать каждой из женщин, живущих в его доме, обед в шесть пфеннигов и больше не должен ей набавлять, но каждый раз, когда едят мясо, должен давать ей два блюда из мяса или мясо в двух видах, а именно суп с мясом и репу или зелень с мясом, которое он должен приготовить самым лучшим образом, как хочет, смотря по обстоятельствам времени, а в воскресенье, понедельник и четверг вечером, когда тоже едят мясо, должен давать мучное блюдо, одно жареное или вареное мясное блюдо, если он не хочет жареного. Каждая женщина, проводящая ночь с мужчиной, должна платить содержателю за эту ночь один крейцер, не больше, а то, что сверх этого даст ей мужчина, с которым она спала, то должно идти в ее пользу».

Публичные женщины дорожили своей службой, и часто жаловались городскому начальству на то, что посторонние женщины подрывают их ремесло:

«Низкие женщины публичного дома в Нюрнберге обращаются к уважаемому и почитаемому Совету с жалобной и смиренной просьбой о прекращении уличного разврата; они просят во имя Господа Бога и справедливости покарать это и не допускать отныне, потому что если бы отныне было иначе, чем до сих пор, то им, несчастным, пришлось бы терпеть голод и горе».

Нередко дело доходило до драк между женщинами. Впрочем, подумал Барон, такое случалось еще в древней Вавилонии.

* * *

Вновь перелистывая страницы уже прочитанных книг, Барон обращал теперь внимание только на замечания о нравах.

Витсен:

«Сегодня у русских святой день или, точнее, пьяный день: определенно весь город был пьян — все, кого мы ни встречали; даже многих женщин пришлось увозить домой в санях. Поэтому в этот день мы услышали на наш счет некоторые грязные поговорки, и нас посылали к местожительству немцев в Москве, что является оскорблением. Из всех домов показывались молодые женщины, они были разодеты и некрасиво напудрены, но, когда мы подходили, — убегали и не хотели появляться. Когда мы как-то раз направились к ним, они убежали; вышла старуха, клянясь Богом, что у них нет девушек, умоляя нас пройти дальше. Другая старуха, видя из окна, что мы наблюдаем за ней, крикнула:

— Почему вы смотрите на меня? Я уже стара, со мной ничего не получится, вам нужна помоложе!

Казалось, они здесь пугливее, чем в других местах, не привыкли к чужим. Еще по пути мы часто видели, что там, где на постоялых дворах были девушки брачного возраста, родители их сразу запирали. У девушек в ушах и через плечи висят серебряные цепочки, на голове позолоченная бахрома. Я видел здесь попа, выходящего из церкви, с крестом и еще во всем облачении, с кропилом и тому подобными священными предметами, прямо со службы; он был пьян, приставал к прохожим, как это делают пьяницы, выкрикивал множество глупых слов и чуть не подрался с нами. Еще я видел, как дети слетали с высоких, крутых гор на длинных дощечках быстрее стрелы из лука, ужас!»

Ужасно не то, что дети катаются с гор, подумал Барон, ужасен вид пьяных женщин и пьяного священнослужителя. Но зачем же приписывать такие безобразия только русским? Не ложное ли это сообщение?

Покровская церковь в Новодевичьем монастыре

Таннер:

«Лучшее в Белом городе в Москве здание — обитель монахинь, по-ихнему, черниц, которую назвать девичьим монастырем я счел бы грехом, ибо, хотя некоторые из них еще и девственницы, однако предоставленная мужчинам свобода входить, а женщинам выходить имеет последствием то, что я решительно ничего не могу сказать к их чести. Девиц немного, вдов больше, разведенных с мужьями жен еще больше. У москвитян, у вельмож особенно, существует старая и очень подозрительная дружба и свобода сношений с монахинями, а у этих с ними. Оттого некоторые у них девицы лишь по названию, а на деле — бесчестные матери. Своих преступно зачатых и позорно рожденных детей они воспитывают так, чтобы, выросши, они обрекли себя затем на монашество».