Боевой разворот. И-16 для «попаданца» - Александр Самохвалов

Докладываю наши новости. В том числе насчет Кобрина. Оживился. Вижу, с тоской поглядывает на телефон. Доложить ну очень хочется. В кои-то веки не о поражениях… Буркнул: «Ладно, молодцы. Ужинайте. До завтра все свободны». И шмыг к телефону. Почти не хромая уже. Раны победителей…

По дороге дарю фашистский кинжальчик комиссару. Доволен. А и правда, красивая вещичка. Пусть и ни на что путное не годная. Ладно. Одним если не врагом, то как минимум не так чтобы очень доброжелателем меньше.

В столовой действительно Фрол. Точнее, майор Фролов. Через два, выходит. Звания скакнул. Комполка – положено и желательно. Хотя какой из него комполка. Пайлот, конечно, супер, даже не знаю, справился бы, или… но командовать и самим собой толком не умеет. Явно уже где-то надыбал принять на грудь. В плепорции, впрочем. Естественно, собрал уже аудиторию. Вокруг величайшего истребителя всех времен и народов. То есть себя, любимого. Жидов, Бабков, Харитонов – все здесь. Увидев меня, буквально расцветает, с вставанием и раскрытием дружеских объятий:

– О, Костик! И ты, Брут! Позвольте представить – тот самый Костик, о котором я как раз только что рассказывал. А у нас вроде как прошел слух, что ты гробанулся.

– Слухи о моей смерти оказались несколько преувеличенными[284], – похоже, здесь этот баян не отыграл еще свою частушку, после короткой паузы – дружное ржанье.

Кстати, о баяне. Кто-то уже притащил его. Фрол, наверное, распорядился. Костиком вспоминаю – подарок Катилюса. Хоть убей, не поверю, что купил. Видно, где-то на путях-дорогах войны прилип к руке. Выбросить жалко – красивый. Итальянская, кажется, штучка. С надписью Super Salatini курсивом на правом полукорпусе. Весь из себя в буржуйской роскоши – хром, перламутр. По мне, так аляповато слегка, но по нынешним временам вид просто шикарный. Не концертный, конечно, – на три четверти. Пятирядный справа, слева – шести. Однако с парой всего регистров под правую руку. Звук – сказка. Может, научиться мечтал. Змей. Слабо оказалось, а Костик едва ли не сроду гармонист. Слышал, раньше таких немало было. Нотно-безграмотных, но мгновенно подобрать любую мелодию, а через минуту уже и с прихотливыми вариациями собственного сочинения исполнить – так наше вам с кисточкой. Самородок, блин…

Фрол все ругается на Як-4. Сволочная, по его мнению, машинка – одни проблемы. В том числе вооружение, по его словам, натурально как в попу засунутое. Тем удивительнее, что, оказывается, не далее как вчера стрелок-наблюдатель данного неудачного творения товарища Яковлева уговорил-таки гораздо более удачное творение херра Мессершмитта[285]. Что ж, бывает. И у девушки муж умирает, и у вдовушки живет. Как, помнится, говаривала незабвенная баб Варя…

С некоторым недоумением любуюсь на – этим вечером впервые – датого Гошу. Слегка, впрочем. Именинник. Оказывается, Р-10 не зря небеса бороздил. Какой-то аппарат у них там был… Экспериментальный. Короче, мог и в режиме без малого киносъемки работать. Объектив, разрешение – все супер. Разведка, знамо дело… Пусть даже хоть и авиа. Собственный стрелок, флотский, раненый оказался. Осколком. Так еще и знакомец мой недолгий, не очень добровольный почти даритель «эфки», Антон, в смысле, вызвался и вымолил буквально. Чтоб вместо него. Слетать. Еще и умудрившись где-то нормальную камеру нарыть, вдобавок – у флотских. Они запасливые. Те еще хомячки… Все и во все времена. Так вот, они всю нашу утреннюю небесную катавасию отснять умудрились. В два ствола. Авиационный аппарат тоже сняли и вбок высунули. Пленки с Антошей уже в Москву – спецрейсом и с истребительным эскортом. Гоше наперебой советуют крутить дырочку. Под орден то есть. Улыбается. Я уж думал, не умеет. Безумно счастливый флотский, прилично пьяненький уже, взахлеб излагает:

– Чую, значить, смертушка наша пришла, как у Ивана с ребятами, ну, буквально за час до того, гляжу, а Антоша бандуру свою выволок, выцеливает, значить, ну и думаю – дай-ка я напоследок поснимаю хоть, для души, значить, вспомню, значить, как на «Мосфильме», бывало, вытаскиваю, значить, дуру свою из кронштейна, опираю о тот же кронштейн, чтоб, значить, вибрация не передавалась, а те заходят уже, мне-то с трансфокатором видно все, ну прям как вот вас здесь, и… – в который уже раз, наверное, но его не перебивают. Типа: «А вы повторяйте, повторяйте…»[286]Впервые наблюдаю столько счастливых лиц. Еще и наступление. Наконец-то. Да… Если бы они знали, как все это на самом деле должно было быть… И как наверняка еще будет… Впрочем, не поверили бы. Как врагу народа. С детства взращены на этом – малой кровью, да на чужой территории. Ладно, сыграем, однако…

Передав руль с правилами встрепенувшемуся душою Костику, улетаю мыслями в будущее. Которое прошлое. Для меня.

Вспоминаю… Как почти вот так же сиживали, бывало, после заданий. Всеми своими. Наверное, основная масса народа другая. Здесь. По стране, имею в виду. Что я видел за это время? Летунов с технарями? Полагаю, эпоху не характеризуют. Ни мои теперешние, ни мои же тогдашние. Тем более сейчас. В дни наивысшего всплеска эмоций и напряжения сил.

Если здешних брать, то, в принципе, получается, народ такой же. Почти. Наши были поершистей и громких слов не любили. Аж до судорог. Эти вроде как подоверчивее. И как бы посветлее. Элита, впрочем. Мы же были скорее париями. В глазах окружающих. Девочки нас любили разве что из самых простых. Которые покруче, те себе цену знали. Впрочем, как и мы им. И невысокой была та цена. Всего лишь деньги… Эти же наоборот – любимцы страны и самые почитаемые герои. Красивейшие девушки глазки строили. Наверное. Не видел. Девушек тех. Война…

Сыновья Фрунзе, Хрущева, Микояна, Сталина – за высшую честь почитали. Петлички, шпалы, кубари и все такое прочее. У нас – наоборот. Детки власть имущих не стремились. Ни в разрекламированные сериалами десант со спецназом, ни в Вооруженные силы. Вообще. Тем не менее похоже очень. Духом. Воинского братства. Без сюсюканья – промеж братьями тоже… всякое бывает. И родня тоже случается – ну очень разная. Одни вперед вылезти стремятся, других задвинув. Чтоб сбитых побольше насчитали да подтвердили, орденок где прихватить или просто чтоб начальство благосклонно глянуло. Кто-то боится. Нет, боятся все, но некоторые – больше. Заметно. Есть и такие, кто водочкой лечится. Даже перед заданием. Втихую. Кто-то себя бережет – пусть даже и в ущерб другим. Пока не вычислили… Все есть. Но это не главное. Главное – поступит приказ, и все двинутся по машинам, чтоб взлететь на медлительных «этажерках» навстречу, очень даже вероятно, своей единственной и последней в жизни смерти.