Стража Лопухастых островов - Владислав Крапивин

Вод ы сегодня было больше, чем обычно.

Вообще-то Говорлинка даже не речка, а просто большой ручей. Можно перескочить его с разбега в любом месте. И главное, что глубина и ширина в нем почти всегда одинаковые — даже при весеннем снеготаянии и бурных дождях. Какие-то хитрые подземные стоки регулируют уровень речки, и она никогда не разливается. За очень редкими исключениями. Но сейчас, видимо, было именно такое исключение. Вода шумела громче обычного и до другого берега сделалось метра четыре. Разве перепрыгнешь! Да еще с рюкзаком. Конечно, можно перебросить рюкзак отдельно, да лучше не надо: чего доброго, не долетит, такой увесистый, булькнется, суш и потом новенькие учебники. Да и самому не мудрено булькнуться… А до мостика шагов триста по глине и осоке.

Ладно, можно и вброд. Ига расшнуровал и сдернул новенькие кеды, затолкал в них носки, перебросил обувь через воду. Поддернул повыше обрезанные и растрепанные над коленками джинсы. Оглянулся: не валяется ли поблизости какая-нибудь палка, чтобы на ходу ощупывать дно? Палки не было, но зато…

Вот удача-то! Неподалеку, на пятачке подсохшей глины был отпечатан среди редких травинок след босой ноги. Не простой след, а большущий, полметра длиной!

Ига подбежал. Осторожно встал обеими ногами в след. Потер о глину ступни.

Такое колдовство помогало не всегда. Но на этот раз помогло (такой был хороший день!). Ига ощутил, как ноги его стали пружинистыми, а по телу разлилась легкость. Почти невесомость. Даже рюкзак весил теперь, как кулек с макаронами. Ура!

Ига разбежался и перелетел Говорлинку, будто подхваченный ветром воздушный шарик.

И приземлялся он, как сгусток тополиного пуха, замедленно. Это и спасло малюсенького растяпу-кнама.

Ига заметил его в последний момент. Падая на четвереньки, чуть не прихлопнул малыша ладонью! В последний миг Ига извернулся, вздернул руку, упал на бок. Кнам перепуганно присел в травинках на ногах-спичках, приоткрыл крохотный, как игольное ушко, рот.

— Ты спятил, да?! — плаксиво взвыл Ига. Ведь чуть не искалечил мелкого дурня. А то бы и совсем в лепешку… Мучайся потом всю жизнь! — Ты что здесь делаешь!

— Извините… — комариным писком отозвался кнам.

Видимо, он был из породы одуванчиковых кнамов — в перистой зеленой одежонке, с белой пушистой головкой. И, судя по всему, пацаненок. Взрослые травяные кнамы обычно ростом с указательный палец большого дядьки, а этот — с Игин мизинец. И без бородки.

Ига навис над ним.

— Здесь же тропинки и брод! Разве ты не знаешь, что у тропинок гулять опасно… — Он чуть не добавил «козявка недоразвитая», но сдержался. Такое было бы оскорбительно даже для кнамьего малыша. Тот и так натерпелся. Ига на миг представил себя на месте крохи. Пробираешься среди травинок, и вдруг сверху на тебя валится что-то громадное, как живая туча!

— Ладно, не дрожи… Ты где живешь?

— У старой черемухи, в корнях. Там наш хутор… — пропищал кнам.

— Небось удрал из дома без спросу?

— Я больше не буду…

— Гляди в следующий раз… Дорогу назад помнишь?

— Помню… Я по запаху найду.

— Вот иди и нюхай. А дома скажи, чтобы тебе уши надрали… Ох, да у вас же нет ушей.

— У нас есть, только маленькие, не торчат, — пропищал кнам уже не так боязливо. Словно даже с юмором, с намеком.

— Брысь…

Кнам исчез.

Ига постоял на четвереньках, помотал головой, прогоняя остатки испуга. Встал, поправил рюкзак — он по-прежнему был почти невесомый. В ногах и теле тоже не исчезала легкость. Поэтому и хорошее настроение вернулось в ту же минуту. Ига хотел уже двинуться вприпрыжку к ведущей наверх лесенке (такой же, по которой спустился). И увидел, что там спускается по ступенькам второклассник и начинающий поэт Генка Репьёв.

3

Генка Репьёв был в Малых Репейниках весьма известен. По крайней мере, не меньше, чем Казимир Гансович. Ребята хвалили его за то, что он удачно придумывал всякие считалки и заклиналки. А по местному радио не раз исполняли Генкику песенку. Он ее прошлой осенью сочинил, чтобы открывать передачи «Ключик для репейных сказок»«. Для такой песенки был объявлен среди школьников конкурс, и Генкина оказалась лучше всех.

Вот она.

Про ежей в песенке упомянуто не зря. В окрестностях Малых Репейников они водились в немалом количестве, и все их любили. У Генки был даже друг-ежик. Его так и звали — Ёжик, — и был он говорящий. Поэтому второкласснику Репьёву многие завидовали, но без досады, по-доброму..

Генка Репьёв — человек жизнерадостный и дружелюбный, это знали все. И потому Ига слегка встревожился, заметив, что у Генки грустный вид. Генкино колено было забинтовано, однако это, как известно, не беда, и причина грусти явно была в другом. Но неудобно так сразу лезть человеку в душу. Ига сказал:

— О! Репивет! — Это означало «привет» по-репейному.

— Репивет, — вздохнул Генка.

— Куда шагаешь?

— К воде. Буду в ней бродить… — ответил Генка без утайки, но непонятно.

Ладно, хочет человек бродить в речке, значит, ему это зачем-то надо. Ига только сказал:

— Бинт не намочи. А то залезет в колено какая-нибудь зараза…

Генка досадливо вскинул торчащие, как спички, ресницы.

— Ну, какая в Говорлинке зараза! Здесь вода самая чистая.

— Это в обычное время чистая. А сегодня смотри, как разлилась. Может, из каких-то мастерских спустили отходы. Случается иногда…

— Ничего не спустили. Ручейковые квамы ниже по течению запруду сделали, мальков ловят для своего питомника. К вечеру разберут.

— А я чуть зеленого кнама не раздавил, — признался Ига. — Вот такого… Скакнул через речку, а он прямо подо мной! Я еле извернулся. До сих в пор в животе что-то ёкает, как вспомню…

— Заёкает тут, пожалуй…— посочувствовал Генка. И вежливо не поверил:

— Неужели ты через речку при таком разливе прыгал?