Ева. Колыбельная для Титана - Инна Георгиева

Очнулась я уже ближе к посадке. От вопля пассажира сзади:

— Умрем! Мы все умрем!

Подняла вопросительный взгляд на Ядвигу. Та небрежно пожала плечами:

— Попали в зону турбулентности. И пилот объявил, что над городом тучи, потому снижаться будем с тряской. Вот народ и переживает.

Ну, это она слишком мягко выразилась. Худенький мужчина в очках сидел в проходе в третьем ряду с хвоста и не переживал — он конкретно истерил. Две девушки-стюардессы отчаянно пытались его успокоить, но у них ничего не получалось. Где-то впереди проснулся и заплакал ребенок. Какая-то мадам в соседнем ряду вспомнила вдруг, что не оставила завещание. Деловито пробурчала себе под нос, так, невзначай отметила, но мужчине этого хватило, чтобы зайтись уже просто в бешеном вое.

— Хосспаде… — мама недовольно потерла переносицу. — Везет же нам на всяких ущербных. В прошлый раз, когда в Румынию летели, тоже попалась особо нервная тетка. Полтора часа успокаивали. И уши-то у нее заложило, и летать-то она боится, и отравить-то ее в самолете не свежими продуктами хотят… Худший полет в жизни… был! Пока она этому припадочному эстафету не передала.

И мама бросила мрачный взгляд на бедолагу в очках. Я вздохнула. Блин, ну ведь у нас у всех есть фобии! Кто-то боится пауков, кто-то акул. А кто-то — летать. Зря он, конечно, при этом поперся на самолет, но вдруг просто выбора не было? Так что мужчину, в целом, я понять могла. Он ведь не знал, что на сей раз его страхи совершенно не обоснованы. Когда вместе с тобой летит Совет ведь… да в этот самолет, если даже Зевс молнией пульнет, то не собьет, а так: телефончики подзарядит.

— А есть какой-нибудь способ его успокоить? — спросила у мамы.

— Без физического контакта могу разве что упокоить, — ответила она. — Как нечисть: навеки. И, кстати, с каждым его воплем, желание это сделать растет.

Я покачала головой:

— Мама, нужно быть терпимее!

— Терпение, Евочка, здесь совершенно ни при чем! — возразила сидящая рядом с Ядвигой Мелисса. — Его нужно просто напоить!

И с коварной улыбкой щелкнула пальцами.

— Ой, моро-оз, мороз…! — раздалось за спиной.

— Повысила уровень алкоголя в крови, — объяснила нам Мелисса. Вот бы она еще это стюардессам сказала, а то девушки, наверное, решили, что мужик от страха совсем сбрендил.

Зато в родной город нас доставили хоть и с легкой трясучкой, зато под песни. Думаю, были бы и пляски, если бы стюардессы, объединившись, не спеленали мужика подручными средствами.

А в аэропорту нас уже встречали.

— Гоша!

— Ви-ви!

«Ви-ви» — это мама. Кто такой Гоша, объяснять, думаю, не нужно. Забавно, что ни один мамин ухажер до Соколова не рискнул придумать ей кличку, а вот Георгий оказался посмелее. Потому что назвать Ядвигу Моргалис в честь поросенка мог только очень смелый человек.

Кстати, надо отдать ему должное: несмотря на буйство гормонов, меня заметили довольно быстро:

— Евочка! — оторвавшись от губ любимой жены (я старалась смотреть куда угодно, лишь бы не на них), воскликнул отчим. — Рад тебя видеть! Как съездила? Как погуляла? Хорошо отдохнула?

Кивнула, старательно пряча удивление. Так сказать, «согласилась, не глядя». На месте Ядвиги было бы неплохо предупредить дочь о том, какую именно легенду она повесила на уши супруга. Но мама была в своем репертуаре, а потому решила, что это — мелочи, на которые не стоит обращаться внимание. Я с ней согласиться не могла. Особенно когда Георгий задал следующий, вполне резонный вопрос:

— А где Александр? Он разве с тобой не прилетел?

Ну, и как на него отвечать?!

Помотала головой. Пускай думает, что я немая…

— Ладно, — легко согласился отчим, подхватывая мамину сумку. — Александр — мальчик взрослый. Если остался, значит было нужно. Главное, что ты, Евочка, дома. Правда ведь, Ви-ви?

— Конечно, милый, — сладко улыбнулась мама, и они первыми, обнявшись, полетели (на крыльях любви, не иначе!) к выходу из Терминала. Я все также молча потопала следом. Эдак еще немного, и Георгий решит, что у него не падчерица, а дыбилоид какой-то… Или маньяк. Угрюмый, тихий, изъясняется жестами… А потом возьмет топорик и порубает всех в капусту… бррр!

Нет уж, надо срочно менять тактику!

— Георгий! — догнала я парочку влюбленных уже на выходе из Терминала, — а вы как в Лондон слетали?

— Ох, Евочка! — расцвел в улыбке отчим. — Отлично слетал. Сейчас я тебе все расскажу.

И он действительно рассказал. Вернее, сначала со словами «Карета подана!» посадил нас с мамой в машину, а потом как начал рассказывать о своей поездке! Я аж слушать устала. И о том, как бизнес партнер почти две недели артачился, не желая подписывать договор на заранее согласованных условиях. И как Георгию пришлось четыре раза переносить возвращение домой потому что требовалось утвердить «еще пару нюансов». И как третий участник их маленького междусобойчика вдруг передумал и затребовал аннулирования сделку…

— В общем, все было плохо! — подытожил Георгий, когда мы уже въезжали во двор особняка. И тут же добавил, с глупой влюбленной улыбкой глядя на Ядвигу. — Пока твоя мама не приехала.

— Ну, что ты, Гоша, — Ядвига положила ладонь мужу на колено (я пристально уставилась в окно). — Ты сам с ними прекрасно справился.

И с таинственным видом подмигнула мне в зеркало заднего вида. Я даже удивляться не стала. Мама умела настаивать на своем и принуждать к «миру-дружбе-жвачке» так, чтобы следов не оставалось. Ну, может, легкое заикание или преждевременная седина… но чего только не сделаешь ради семьи?

— Поздравляю вас, Георгий, с подписанием очередной сделки! — от души польстила предпринимательскому гению отчима, за что получила от него еще одну широкую улыбку. И первая выбралась из машины.

Да так и замерла, прижавшись спиной к дверце Лексуса. Передом мной, с кривой, обещающей мало хорошего рожей стоял Богдан. В переднике. Таком, знаете, строительном: в краске, известке и других плохо идентифицируемых пятнах. А за ним — с лицом «не убивай, батька!» замерла Полина.

Это было странно. Причем, для обоих.

— Привет, — осторожно поздоровалась я. — А у нас ремонт?

— У тебя, — поправил братец. — В комнате.

Никогда не подозревала, что в его организме скрываются такие бездны злорадства!

— Что? — сипло выдохнула в ответ. Полина с жалобным видом закусила губу и ловко вытянула из-за спины блюдо с горкой печенюжек.

— Будешь? — спросила с надеждой.

Ясно! Меня решили не только оставить без жилья, но и отравить. Видимо, чтобы долго не мучилась.

— Да не переживай ты так, — совсем уж по-злодейски «успокоил» Богдан. — Я почти закончил. В коридоре спать не будешь.