Заговор маршалов. Британская разведка против СССР - Арсен Мартиросян

Принципиально идея не нова — Великобритания после каждой, ею же инспирированной войны пытается на кого-нибудь да спихнуть свою ответственность за эти преступления против человечества.

В XXвеке такое, естественно, имело место сразу же после Первой мировой войны. Однако, несмотря на все отчаянные попытки британских фальсификаторов, в т. ч. и из МИ-6 и их сообщников в других странах, ничего из этого не вышло, так как не было учтено одно наиважнейшее обстоятельство, о котором речь пойдет ниже.

В итоге «дискуссию» тогда на эту тему все-таки пришлось в целом прекратить, так как уже тогда было четко доказано, к тому же не российскими учеными-историками, а зарубежными, что ответственность за развязывание мировой бойни лежит целиком и полностью на кайзеровской Германии и лично на кайзере Вильгельме П. Однако самое интересное во всей той далекой истории то, что именно британские «историки в штатском» — профессиональные разведчики Роберт Уильям Сетон-Уотсон и Уикхэм Стид — собственноручно упрятали один из главнейших, прямо уличающих кайзера в развязывании войны документов в массе второстепенных документов архива германского МИДа, в отделе хранения с очень красноречивым для данного случая названием — «Оксфорд». Документ совершенно случайно был найден только в 60-х годах XX века.

К середине 70-х годов XX века Западу наконец-то окончательно стало ясно и понятно, что военной силой победы над Россией (СССР) ни при каких обстоятельствах не достичь — ракетно-ядерный паритет между СССР и США буквально вынуждал даже самых твердолобых на Западе уяснить эту истину. В то же время Западу стало понятно и другое — фронтальные кавалерийские атаки на идеологическом фронте также бессмысленны, ибо немедленно натыкаются на непробиваемую бетонную стену советского агитпропа.

Осознав все это в полной мере, во главу угла будущей операции «Виктор Суворов» была поставлена задача прямо по Клаузевицу: такая страна, как Россия, может быть побеждена лишь собственной слабостью и действием внутренних раздоров, а достигнуть этих самых слабых мест политического бытия можно лишь путем потрясения, которое проникло бы до самого сердца страны.

Вопрос был лишь в том, как, никоим образом не выдавая своей прямой причастности, объективно создать якобы очевидную видимость собственной (России) слабости и, породив тем самым якобы объективные внутренние раздоры, перевести неизбежные в таком случае решительные действия и потрясения в русло «самостоятельного» демонтажа советского государства. Причем поскольку конечная цель — сугубо геополитическая, то средством ее достижения должна была стать именно же стрессовая встряска и полная перетряска глубин народной памяти о той страшной войне. Ведь память о той войне по своей значимости была практически тождественна памяти всего христианского мира о Христе!

Помимо того, что история войн вообще «благодатная» тема для всевозможных инсинуаций и фальсификаций — генералы, как известно, и десятилетия спустя уличают друг друга в ошибках и провалах, не признавая за собой никакой ответственности, а историки, как грифы, на том и кормятся — эта тема имела еще и совершенно ясно осознававшийся МИ-6 конкретный геополитический смысл.

Дело вот в чем. Решениями Ялтинской (особенно) и Потсдамской конференций 1945 г. Сталин сумел чрезвычайно жестко и к тому же чисто международно-правовыми методами и средствами закрепить за СССР как довоенные, так и послевоенные территориальные приобретения, которые в действительности были не чем иным, как законным возвратом территорий законному же владельцу (для сведения, практически вся Прибалтика перешла в вечное и неотчуждаемое владение России еще по Ништадтскому договору 1721 г., гарантированному, кстати говоря, Великобританией и Францией).

Тем самым Сталин закрепил и факт воссоздания для СССР законного, исторически объективно сложившегося статуса величайшей по своим масштабам, единственной в мире подлинно трансконтинентальной, единой евразийской великой державы. На том, собственно говоря, и держался весь мир с 1945 по 1991 год.

В открытую, на виду у всего мира посягнуть на незыблемость решений тех конференций, особенно Ялтинской, Запад не мог рискнуть — даже гипотетическая попытка была бы обречена на сокрушительный провал.

В рамках решения этой задачи, которая и являлась целью вышеназванного плана, неотъемлемым и прямо способствующим успеху ее решения компонентом должна была стать операция «Ледокол»: внешне якобы отрешенно от методов ведения психологической войны, умышленно инициировать в массовом общественном сознании Европы, особенно Восточной, переосмысление в нужном ключе причин возникновения Второй мировой войны, а соответственно, и Великой Отечественной войны. Тем более что формальный повод для этого есть: война началась 1 сентября 1939 г., а 23 августа был подписан Договор о ненападении между СССР и Германией. МИ-6 тем более была обязана обыграть это обстоятельство, ибо решения Ялтинской конференции по сути своей закрепляли незыблемость границ СССР, особенно западных, по состоянию на 4.00 утра 22 июня 1941 г., а границы эти появились у СССР только после 23 августа 1939 г., чего Запад до Ялты никак не хотел признавать. Принятые в Ялте решения напрямую затрагивали и без того чрезмерно иррационально болезненно чувствительную память некоторых народов Восточной Европы, особенно Польши, а также прибалтов, у которых Россия вечно виновата.

Что же до якобы историко-документальной публицистики, на которую претендуют книги Суворова, то ставка на этот прием была осуществлена по следующим двум главным причинам.

Во-первых, подобный жанр чрезвычайно легок в пропаганде и укоренении его в сознании. Он совершенно не поддается критическому анализу с позиций академической исторической науки, поскольку попросту пребывает вне ее системы координат. Таким образом, любая критика, даже хорошо аргументированная с позиций академической науки, авторов этого жанра изначально обречена на провал. Тем более что отношение к истории, как к науке, ко многим чванливым академикам в СССР было крайне презрительным в широких народных массах.

Именно на это-то и был расчет в операции «Ледокол» — изголодавшиеся по гонорарам, а, главное, по возможности всенародно продемонстрировать свои якобы знания, историки финального советского этапа начали ломать копья в борьбе с мифом «Ледокола», далеко не сразу осознав, что миф попросту не чувствителен к любым их рациональным аргументам.[34]

Во-вторых, операцию «Ледокол» МИ-6 обусловила одним крайне жестким параметром, предыстория которого такова. В 1975 г. тогда еще дружественная СССР разведка Чехословакии установила, что сразу же после подписания знаменитого Хельсинского акта по безопасности в Европе, особенно его «третьей корзины», положения которой затрагивали свободу обмена информацией, по всем ведущим психологическую войну против СССР инстанциям Запада был отдан согласованный в рамках разведсообщества НАТО приказ о категорической недопустимости использования их собственной информации из стран социалистического содружества до тех пор, пока она не будет использована другими средствами массовой информации. То есть, попросту говоря, до тех пор, пока кто-то третий, хотя бы внешне никак не связанный ни с разведками, ни с подрывными идеологическими центрами, не опубликует или не предаст огласке ту же информацию.