Семеро Тайных - Юрий Никитин

Хакама со страхом и ненавистью смотрела в изможденное лицозеленоглазого волхва:

— Но как... как ты сумел... предугадать?

— По вашим же... дурацким, — прошептал Олег измученно, — звезднымкартам. Не Сосику, правда, и не твоим ныне... я сам посмотрел на звездное небо,на людей, снова на звезды... Кое-что понял.

Его трясло от запоздалого страха. Он изо всех сил стискивалчелюсти, пусть не увидят прыгающие губы, чувствовал, как вздуваются желваки,лицо становится суровым, как у действительно сильного и бесстрашного, хотя душаверещит по-поросячьи и старается забиться под стельку стоптанных сапог.

Хакама закричала пронзительно и гадко, перекосив красивоеличико:

— Но так не могло быть! Почему Крыса не сумел, Обезьяна неперехитрила и не ударила в спину? Павлин должен был убить тебя, а не Автанбора!Звездные карты — безошибочны!

Олег стер ладонью кровь с плеча, поморщился, кровь засохла,пошла безобразной коркой. Он снова провел ладонью, коричневые струпьяпосыпались на пол. Теперь там пульсировал, медленно опадая, безобразныйбагровый шрам, на глазах стал лиловым, опал, побелел, но на большее украсноголового волхва сил то ли не хватило, то ли счел, что шрамы в самом делеукрашают не только мужчину, но и волхва.

Хакама с ужасом следила вытаращенными глазами. А волхвоглядел себя, буркнул с неприязнью:

— Сейчас ты даже красивой не кажешься.

— Что?

— Какая же из Беркута Обезьяна, если родился в северныхлесах, где отродясь обезьян не было? И где не знают, что такое обезьяна?.. Малоли что там, на далеком жарком юге, в эти дни обезьяна на обезьяне! А у нас втот час зима, в берлогах появляются медвежата, весной вылезают на свет... Он —Медведь! Во всем медведь, а медведи — звери честные, на хитрости да удары вспину не больно идут. У них и своей силы хватит, чтобы встретиться с врагомлицом к лицу. Это мог бы Горностай, но ты его почему-то обозвала Девой... ну,какая из него дева?.. и подговорила перехватить меня еще в горах.

Хакама спросила глухо:

— Где он?

Олег удивился:

— А где бы ты думала?

Она опустила голову:

— Глупый вопрос, признаю... Он там, в горах?

— Только кости, — поправил Олег. — Только кости.

Спины Ковакко и Беркута горбились в дальнем углу. Олегуслышал слова заклинаний, по телу пробежала зябкая волна, затем словно окатилитеплой водой пополам с березовым соком. Он чувствовал, что, если сейчас на негосвалится хоть перышко, он рухнет под его тяжестью. Но когда поднял голову, состен исчезли красные капли, а на полу не осталось и следа от двух убитых.Широкие плиты блестели, словно их усердно очистила дюжина слуг.

Боровик кашлянул, привлекая внимание:

— Можно мне спросить?.. Почему Россоха не убил... гм,понятно. Но почему он убил Автанбора? И Сладо-цвета, который... как я понимаю,должен был вместе с Россохой убить тебя?

— Чтобы этого не сделал я, — ответил Олег хмуро. — Автанбордостал воду из подземного источника и принес царевне Миш. Из-за него погибдруг... Россоха взял на себя кровь, чтобы ее не было на мне.

Короед опасливо поинтересовался:

— Прости нас, могучий. Любой бы на твоем месте уже крушил бынаправо и налево... Но ты сохраняешь твердость, как подобает настоящему мужу ивоину. Объясни, разве не одни и те же звезды зрят и на Хакаму, и на Беркута?

Колдуны уже стояли под стеной, как присмиревшие отроки. Олегсказал с презрением:

— Но по-разному возжигают сердца рожденных в знойныхстранах, где в десять весен уже замужем, и сердца рожденных в северных лесах,где до двадцати лет играют в песочке! Будь Россоха родом из Песков, его мечобрушился бы на мою голову, но в его жилах течет кровь гиперборея! Он долженбыл поступить так, как поступил. Он не хотел, чтобы по его землям двигалисьчужие армии... а я — единственный, кто хотел остановить эти армии. Вы считалиего Павлином... слово-то какое, а он по звездным картам — Росомаха. А этозверь, который, как никто, охраняет свои земли. Чужакам не позволяет не то чтоселиться или охотиться, а даже проходить мимо. Я сам из Леса, росомах знаю. Сними ни один охотник по своей воле не связывается. Взять удается мало, носвоего можно лишиться сразу...

Половицы заскрипели, он переступил с ноги на ногу, в вискистрельнуло болью. Похоже, кровь отлила от лица сильнее, Хакама началавсматриваться так, словно пыталась прочесть час его смерти.

Ковакко сказал негодующе:

— Этого не может быть! Великий Сосику не мог ошибиться! Я неповерю, что его звездные карты неверны!

— Может быть, и верны, — ответил Олег. — Для тех земель,откуда Сосику. Но не для наших северных, гиперборейских... Он передал мнекарты, а я обещал, что не буду их таить, как... некоторые из вас, а передамлюдям. Я выполню! Но сам я не такой уж круглый дурак, чтобы верить... илипользоваться. Что еще?.. Хоть вы и чародеи, но, как и простые селяне, признаететолько палку. Что ж, будете работать из-под палки! А потом, когда придутдругие, уже создастся молва среди колдунов, волшебников и чародеев, чтосуществует некий Совет Восьми Тайных... сейчас уже Семи, сильных и благородных,которые живут и работают, чтобы сделать мир счастливым. Не для себя живут, длявсех людей. Для рода людского!

Беркут, самый быстросхватывающий, неожиданно растянултолстые губы в кривой ухмылке:

— А ты знаешь... это может получиться.

— Из-под палки?

— Обман. Мы будем делать вид, что мы чистые души, все длянарода... только без замка, власти, огорода... гм... и придут в самом делечистые души. И постепенно нас, неисправимых, заменят в самом деле достойные...Которые уже не из-под палки.

Колдуны переглядывались, но уже не отводили взоры. ТолькоХакама поморщилась, спросила мурлыкающим голоском:

— А ты, герой, в каком году родился?

Предостерегающая улыбка раздвинула его твердые губы,блеснули острые зубы, Хакама вздрогнула, такими клыками да если в ее горло...

— В несчастном для тех, кто попытается. Теперь нас семеро?Зато голоса не разделятся поровну.

Хакама отступила на шажок:

— Семеро, семеро! Прости, я просто пошутила.

От улыбки осталась одна тень. Однако он сказал такнеожиданно, что колдуны вздрогнули:

— Я скажу не только год, но день и час.

Беркут сказал предостерегающе:

— Э-э, парень! Мы только-только начали грабить весь мир...хотя бы в мечтах, не потерять бы твою нахальную голову!