Последнее искушение Христа - Никос Казандзакис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вспомни Лазаря… — снова начал было Иисус, но Иуда почувствовал приступ тошноты и пошел вперед, сплевывая.
Марфа зажгла светильник и Лазарь отнял ладонь от глаз: свет все еще тревожил его. Петр взял за руку Матфея и уселся вместе с ним у светильника. Почтенная Саломея нашла клубок черной шерсти и принялась сучить нить, размышляя о сыновьях. Боже, когда же, наконец, наступит день, в который на волосах их заблистает золотая лента и все Геннисаретское озеро будет принадлежать им…
А Магдалина спускалась вниз по тропинке. Учителя все не было, и печаль ее была столь велика, что уже не умещалась в доме, и потому она ушла оттуда: кто знает, может быть, ей посчастливится встретить любимого? Сидя на корточках во дворе, ученики искоса поглядывали на ворота и молчали. Гнев все еще бурлил в них. В доме стояла полная тишина, не было слышно ни звука. Обстановка была самая что ни на есть благоприятная для Петра, которому давно уже не терпелось глянуть, что записывает по вечерам в свой свиток мытарь. После сегодняшней ссоры терпение его иссякло: он должен знать, что там говорится о нем. Бессовестный народ эти писаки, с ними нужно быть начеку, а то, чего доброго, выставят тебя посмешищем перед грядущими поколениями. Пусть только мытарь попробует сделать что-то в этом роде — все его рукописи и тростинки сегодня же вечером полетят в огонь. Поэтому Петр вкрадчиво взял Матфея под руку, и они опустились рядышком на колени у светильника.
— Будь добр, Матфей, почитай, — попросил Петр, — Мне, видишь ли, хотелось бы знать, что ты пишешь про Учителя.
Матфею было приятно слышать такие слова. Он молча вынул из-за пазухи рукопись, разложил ее на вышитом женском платке, который подарила ему Мария, сестра Лазаря, бережно развернул, словно какое-то раненое живое существо раскрыл и, размеренно покачиваясь, собрался с духом и то речитативом, то нараспев стал читать:
«Родословие Иисуса Христа, Сына Давидова, Сына Авраамова. Авраам родил Исаака, Исаак родил Иакова. Иаков родил Иуду и братьев его, Иуда родил Фареса и Зару…»
Петр слушал, закрыв глаза. Поколения еврейского народа проходили перед ним: четырнадцать поколений, от Авраама до Давида и от Вавилонского пленения до Христа, четырнадцать поколений. — Что за народ, рать несметная, бессмертный народ! Великое счастье, великая гордость быть одним из евреев! Петр прислонил голову к стене и слушал: миновали поколения, пришли времена Иисуса — он слушал. Сколько чудес свершилось, а он о них даже не ведал! Итак, родился Иисус в Вифлееме, а отцом его был не плотник Иосиф, но Святой Дух, и три волхва пришли поклониться ему. А что за слова принес ему с неба голубь при Крещении? Даже он, Петр, не слышал этих слов — так кто же сообщил их Матфею, который и вовсе при том не присутствовал? Мало-помалу Петр перестал различать отдельные слова, он слышал только музыку, убаюкивающую, монотонную, печальную, и сон незаметно овладевал им… И уже во сне музыка и слова стали слышны совершенно отчетливо. Каждое слово представлялось ему гранатом, похожим на те гранаты, которые год назад ел он в Иерихоне. Гранат раскрывался, и оттуда вылетали то языки пламени, то крылатые ангелы с трубами…
И вдруг среди великого наслаждения сном послышался шум и радостные голоса. Петр встрепенулся и увидел перед собой Матфея, который все читал, держа свиток на коленях. Петр вспомнил, где он находится, устыдился, что уснул, бросился к Матфею, обнял его, поцеловал в губы и сказал:
— Прости, брат Матфей, но слушая тебя, я вошел в Рай.
На пороге появился Иисус, а за ним — сияющая от радости Магдалина. Ее глаза, губы и открытая шея пылали огнем. Иисус увидел, как Петр обнимает и целует мытаря, и лицо его просветлело.
— Вот Царство Небесное! — сказал он, указывая на эти объятия.
Затем он подошел к Лазарю. Тот попытался было подняться, но кости его затрещали. Боясь, как бы они вовсе не сломались, Лазарь снова принял прежнее положение, вытянул руку, коснулся концами пальцев руки Иисуса. Тот вздрогнул, рука Лазаря была слишком холодна, черна и пахла землей.
Иисус снова вышел во двор, чтобы перевести дух. Этот воскрешенный все еще маялся между жизнью и смертью, Бог все еще не мог одолеть гниение внутри него. Никогда еще смерть не являла свою силу столь явственно, как, в этом воскрешенном. Страх и великая скорбь овладели Иисусом:
Почтенная Саломея, с прялкой под мышкой, подошла к нему и, приподнявшись на цыпочках, тайком прошептала на ухо:
— Учитель…
Иисус склонил к ней голову:
— Слушаю тебя, почтенная Саломея…
— Учитель, когда ты взойдешь на престол, окажи мне одну любезность. Ты ведь видишь, сколько мы сделали для тебя…
— Говори, матушка…
Сердце Иисуса сжалось. «Когда люди наконец поймут, что доброе дело делается не ради вознаграждения?» — подумал он.
— Теперь, когда ты взойдешь на престол, дитя мое, поставь возле себя моих сыновей — справа Иоанна и слева Иакова…
Иисус закусил губу, чтобы не рассмеяться, и потупил взгляд в землю.
— Слышишь, дитя мое? Иоанна справа…
Иисус поспешно вошел в дом, стал возле светильника и увидел Матфея, который все еще держал на коленях развернутый свиток: закрыв глаза, он углубился в прочитанное.
— Матфей, — обратился к нему Иисус. — Дай-ка сюда свиток. Что ты там пишешь? Матфей радостно поднялся и протянул свое сочинение.
— Учитель, я рассказываю грядущим поколениям о житии и деяниях твоих.
Иисус опустился на колени возле светильника и принялся за чтение.
Едва прочитав первые страницы, он вскочил с места и торопливо перелистал страницы, быстро пробегая взглядом по письменам. Лицо его побагровело от возмущения. Матфей смотрел да него, забившись в Угол и в страхе ожидая дальнейшего; Иисус листал и перелистывал написанное и, не в силах больше сдерживаться, встал и с негодованием бросил Евангелие Матфея наземь.
— Что это такое?! — вскричал он. — Ложь, сплошная ложь! Мессия не нуждается в чудесах, он сам есть чудо, и другого чуда ему не нужно! Я родился в Назарете, а не в Вифлееме, никогда и ноги моей не было в Вифлееме! Я не помню волхвов, никогда не бывал в Египте, а слова голубя, якобы сказанные мне, как ты пишешь, при Крещении: «Это сын мой возлюбленный», — откуда они известны тебе? Я и сам не расслышал их как следует, так откуда же ты разузнал их?
— Мне сообщил их ангел, — с дрожью в голосе ответил Матфей.
— Ангел? Какой еще ангел?
— Тот, который приходит ко мне каждый вечер, как только я беру в руку тростинку, склоняется к моему уху и диктует, что я должен писать.
— Ангел? — удивленно переспросил Иисус. — Ты пишешь под диктовку ангела?
Матфей приободрился:
— Да, ангел. Иногда я даже вижу его, а слышу всегда. Уста его прикасаются к моему правому уху, и я чувствую, как крылья обволакивают меня. Я пишу, укутанный крылом ангела. Я не пишу, а записываю то, что он говорит мне. А то как же? Разве стал бы я сам по себе писать обо всех этих чудесах?