Последняя любовь президента - Андрей Курков

– Да-да, – закивал Львович. – Я как чувствовал, что надо ваши руки с мозолями заснять!

– Текст глупый! – сказал я, еще разок глянув на плакат.

– Я бы тоже не купился, – улыбнулся Львович. – Но это же для народа!.. С народом надо быть на равных. Хотя бы на время выборов.

– Тебе виднее!.. А скажи, Львович, можно этот чип из сердца вытащить? Хорошие хирурги у нас ведь есть!

– Мы думали об этом. Хорошие хирурги есть, но надежных на сто процентов нет, да и сердце у вас слабое. Но все идет по плану!

На этих словах Львович свернул свой визит и быстренько ретировался, предварительно скрутив образец плаката в трубочку.

Киев. 3 июня 1992 года.

Роспись в ЗАГСе заняла у нас не больше двадцати минут. И прошла не торжественно, а скучно. Женщина, олицетворяющая государство, сразу оценила нас как «некондиционную» пару. Как пару, которая возникает по какой-либо необходимости, а не по зову сердца или плоти. Она деловито подсунула нам на подпись нужные бумаги. Свидетелей тоже поторопила к столу регистрации, словно хотела освободиться от нас как можно быстрее. Свидетелями у нас выступили сосед и соседка по квартире, которые уже были в курсе причины этого бракосочетания, но, тем не менее, оделись торжественно.

Выйдя из ЗАГСа, наши мамы и соседи-свидетели облегченно вздохнули и заговорили о коммунальном застолье. Тут я сообразил, почему у мамы в руках тяжелая хозяйственная сумка из желтой египетской кожи. Я отпустил Миру с ними домой, а сам пообещал догнать их чуть позже. Уж очень противно было на душе.

И они, на удивление, отпустили меня легко.

– Стол будет готов часика через полтора, – предупредила Лариса Вадимовна.

Я кивнул и ушел. Просто ушел, сворачивая за каждый попадающийся по дороге угол. Так я неожиданно вышел к странному бару со спортивным названием. Бар располагался в подвале, а на его вывеске красовался баскетбольный мяч.

«Интересно, – подумал я, – что же пьют баскетболисты?»

Внутри, если судить о людях по их росту, баскетболистов не было. Зато цены на водку и коньяк не кусались и бутерброды на барной стойке, накрытые широкой стеклянной колбой, дабы держать их отдельно от круживших под потолком мух, выглядели очень демократично. Слева лежала стопка бутербродов с докторской колбасой. И я вдруг обрадовался. Обрадовался тому, что мама не привезла на бракосочетание братца Диму.

Чуть позже это же меня и огорчило. Я представил себе, что мог бы попросить у Димы паспорт и зарегистрировать не свой брак с Мирой, а его. Ему-то все равно, а мне эта печать в паспорте совершенно не нравилась. Я вообще не люблю печатей.

Вернулся я в родную коммуналку за полночь. В квартире было тихо, только звонко капала вода в раковину на кухне.

В комнате в этот раз были постелены и тахта, и кровать. Мира спала на кровати, значит, тахта дожидалась меня.

– Это что, мелкая месть? – усмехнулся я, покачиваясь от выпитой в баре водки. – Как до брака, так можно, а как муж стал законным, так нельзя?

И я, раздевшись, полез к ней под одеяло, проигнорировав подготовленную тахту.

Киев. 31 декабря 2004 года. Вечер.

В супермаркете рядом с домом Нилы я купил бутылку красного «Артемовского», большущую коробку конфет и, уже прямо на кассе, «тройник» презервативов. Рука сама потянулась и взяла коробочку с приспособлениями для безопасного секса. Только потом, на выходе из супермаркета, я вдруг понял – три штучки! Это как раз то, что надо! И не потребуется никаких объяснений! Чудно, сама судьба приближала выполнение запланированного.

В квартире у Нилочки практически ничего не изменилось. Тот же стол был так же, как и в предыдущий раз, сервирован. Сама Нилочка, правда, одета была понаряднее. В короткое платье для коктейлей бордового цвета с косым подолом, короткой стороной открывавшее бедро. Телесные колготки с блеском, золотая цепочка с кулончиком, серьги. И главное – свежая прическа.

– Я так рада, что у вас получилось! – Она чуть не захлебывалась от счастья. – А то бы я не знаю! Целую ночь телевизор бы смотрела!

Телевизор мы все равно смотрели. Но сперва выпили припасенную ею бутылку шампанского, потом мою. И настроение наше так поднялось, что про Новый год мы вспомнили только благодаря телевизионной заставке с Дедом Морозом и Снегурочкой. О чем мы только ни болтали, пока вдруг взгляд Нилочки не скользнул по экрану телевизора. Звук мы сразу выключили, а картинку оставили. Видимо, потому и оставили, чтобы потом встрепенуться и включить громкость.

Все между нами произошло замечательно легко. Мы подпевали Пугачевой и Сердючке, потом стали танцевать. Танцы довели нас до спальни, где света не было. И тут мы одновременно перешли на шепот. Ласковый шепот в темноте. Пока мы шептались, шуршало коктейльное платье, поднимаясь над головой Нилочки, покидая до утра свою хозяйку.

Несмотря на упоение новогодним свиданием, я не забыл про инструкции специалиста по микроочистке крови и спермы и после каждого приступа страсти, немного полежав и поласкав нежную кожу милой Нилочки, я уходил на кухню, где прятал в холодильник завязанный узлом презерватив, хранящий теперь в своей ловушке несметное количество здоровых и двадцать процентов дефектных сперматозоидов, этих невидимых хвостатых существ, мечтающих стать людьми.

Утром Нилочка попросила кофе. Я побаловал ее, но, заметив, что вставать она не собирается, тихонечко, шепотом попрощался, извинившись за торопливый уход, и, прихватив из холодильника свои сокровища, негромко закрыл за собой входную дверь.

Новогодний Киев спал. Я, собственно, и не знал, который час. Не знал, пока не нашел в кармане пиджака свои снятые с руки часы. Половина одиннадцатого! И никого вокруг. По дороге проезжают редкие такси и патрульные машины милиции. «Какой день недели?» – спрашиваю я себя. «Первое января!» – отвечает моя голова, совершенно не желая напрягаться.

Карпаты. Январь 2016 года.

Вторая неделя пребывания в карпатском заточении благоприятно отразилась на моем здоровье. В моменты тишины, уже давно не обращая внимания на подвешенную к потолку видеокамеру, я принимал упор лежа и отжимался раз по десять подряд. Конечно, не будь на мне тяжелющего бронежилета, гордиться было бы нечем. Но эти отжимания скорее относились к тяжелой атлетике, чем к физзарядке. И бицепсы свои я ощущал с животной радостью. Даже просто так напрягая мышцы то левой, то правой руки и дотрагиваясь до них, я ощущал приливы бодрости. Возникало ощущение, будто я действительно провожу время в тренировках, в спортивном лагере, откуда в определенный час выйду в халате на ринг под свет прожекторов. Выйду и одним ударом левой опрокину противника.

Мне нравилась эта иллюзия. Тем более, что связь иллюзии с реальностью была очевидна. Видимо, меня привлекала чисто спортивная параллель происходящих и будущих событий. Львович, Светлов и прочие – мои тренеры и психологи. Они меня готовят, они готовят мир ко мне. Я тренируюсь, накачиваю мышцы и оттачиваю мастерство.