История военной контрразведки. СМЕРШ Империй - Андрей Шаваев

в) Действия правящих кругов и разведки Чехословакии и их реальная роль в «деле» Тухачевского

Изучение материалов, связанных с действиями правящих кругов и разведки Чехословакии в 1937 г., показывает, что Бенеш и его окружение в интересах своей политической игры на международной арене активно действовали в «деле» Тухачевского. Есть достаточно оснований сказать, что Бенешу принадлежит немалая роль в формировании и распространении слухов о заговоре Тухачевского и других, об их связях с германским рейхсвером.

Особый интерес в этом отношении представляет обнаруженное в архиве МИД СССР письмо, написанное полпредом СССР в Чехословакии С. Александровским 15 июля 1937 г., то есть более чем через месяц после казни Тухачевского и других, на имя народного комиссара иностранных дел Литвинова. Письмо Александровского составлено на основании его беседы с президентом Бенешем 3 июля 1937 г. и своего разговора 13 июля 1937 г. с одним из приближенных лиц Бенеша — Лауриным. Кроме того, в архиве МИД СССР найдена также и запись самой беседы Александровского с Бенешем.

В связи с тем, что эти документы крайне важны для понимания позиции Бенеша в «деле» Тухачевского, они достаточно широко использованы в настоящей записке.

В начале своего письма к Литвинову посол в Праге Александровский говорит о том, что после расстрела Тухачевского он, Александровский, по-иному представляет содержание и смысл более ранних бесед с Бенешем и другими чехословацкими политическими деятелями. Далее в письме Александровского сообщается следующее:

«Насколько припоминаю, усиленные разговоры о возможности чехословацко-германского сближения, и в частности разговоры Лаурина, в которых он утверждал, что Бенеш сам ищет возможность договориться с Германией, относятся к началу этого года, главным образом к февралю и марту. В конце апреля у меня был разговор с Бенешем, в котором он неожиданно для меня говорил, почему бы СССР и не договориться с Германией, и как бы вызывал этим меня на откровенность, на то, чтобы я сказал, что мы действительно собираемся кое о чем договориться. Весь этот период я решительно опровергал какую бы то ни было особую нашу связь с Германией.

…Мой последний разговор с Бенешем, запись которого вы получите с этой почтой, и разговор с Лауриным 13.VII, мне кажется, не оставляют на этом фоне сомнений в том, что чехи действительно имели косвенную сигнализацию из Берлина о том, что между рейхсвером и Красной Армией существует какая-то особая интимная связь и тесное сотрудничество. Конечно, ни Бенеш, ни кто бы то ни было другой не могли догадаться о том, что эта сигнализация говорит об измене таких крупных руководителей Красной Армии, какими были предатели Гамарник, Тухачевский и др. Поэтому я легко могу себе представить, что Бенеш делал из этих сигналов тот вывод, что советское правительство в целом ведет двойную игру и готовит миру сюрприз путем соглашения с Германией. В положении Бенеша было вполне естественно задаваться тогда вопросом, что же делать Чехословакии перед лицом такой возможности… Я не сомневаюсь в том, что Бенеш и Крофта действительно зондировали почву у немцев, встречались с Траут-Мансдорфом и пользовались своим посланником Мастным в Берлине для того, чтобы расчистить дорогу для чехословацко-германского соглашения, а Бенеш имел в виду забежать таким образом вперед и договориться с Германией раньше, чем ожидавшийся им “сюрприз” советско-германского сближения стал бы общеизвестным фактом. Одновременно он поручал Лаурину сигнализировать через меня, что он может договориться с Германией раньше, чем это сделает СССР, и тем понудить нас если не заговорить с ним откровенно, то учесть заблаговременно такую возможность в пактировании с Германией. Если бы советское правительство действительно подготовляло соглашение с Германией, то такой план Бенеша был бы вполне понятен и достиг бы своих результатов. Я считаю весьма характерным то, что сказал мне Бенеш теперь, а именно что Чехословакия вынуждена была бы «опираться и на Россию Тухачевского», а также договориться с Германией, хотя это и было бы началом зависимости Чехословакии от Германии.

Никто из нас не понял и не мог понять этого смысла поведения Бенеша и его клеврета Лаурина, не зная о том, что против нас работает банда изменников и предателей. Зная же теперь это, мне становится понятным очень многое из тех намеков и полупризнаний, которыми изобиловали разговоры со мною не только Лаурина, Бенеша, Крофты, но и ряда других второстепенных политических деятелей Чехословакии».

В записи беседы Александровского с президентом Бенешем от 3 июля 1937 г., присланной Литвинову вместе с упоминавшимся выше письмом, отмечается, что Бенеш обстоятельно изложил свое понимание значения процесса над Тухачевским и те мотивы, которыми руководствуется Бенеш в своей политике по отношению к СССР.

Бенеш в беседе выставил утверждение, что события в СССР ничуть его не удивили и совершенно не испугали, ибо он давно их ожидал. Он почти не сомневался и в том, что победителем окажется, как он выразился, «режим Сталина». Он приветствовал эту победу и расценивал ее как укрепление мощи СССР, как победу сторонников защиты мира и сотрудничества советского государства с Европой.

Бенеш заявил, что все время наблюдает в СССР борьбу двух основных настроений, одно из которых идет на реальный учет обстановки и проявляет готовность к сотрудничеству, а значит, и к компромиссу с Западной Европой, а другое — «радикальное», продолжающее требовать немедленного разворачивания мировой революции. По заявлению Бенеша, его задачей всегда было помочь первому, реальному течению в советской политической жизни. Особенно резко встал вопрос борьбы двух течений тогда, когда СССР сделал решительный шаг в сторону сотрудничества с Западной Европой. Это было в 1932 г. в связи с вопросом о вступлении СССР в Лигу Наций. Бенеш тогда понял, что наступил «исторический перелом», и считал своей прямой обязанностью всячески помочь «реалистам» в СССР. Советскую внешнюю политику в последние годы он расценивал именно как ставку СССР на западноевропейскую демократию французского, английского или чехословацкого типа, как на союзников в борьбе с фашизмом и за мир. Бенеш это приветствует, ибо его внешнеполитическая концепция целиком базируется на опоре, с одной стороны, на Францию, а с другой стороны, на СССР.

Последующую часть разговора с Бенешем Александровский передает следующим образом:

«…Бенеш утверждал, что уже начиная с 1932 года он все время ожидал решительной схватки между сталинской линией и линией “радикальных революционеров”. Поэтому для него не были неожиданностью последние московские процессы, включая и процесс Тухачевского… Здесь, между прочим, Бенеш особо подчеркивал, что, по его убеждению, в московских процессах, особенно в процессе Тухачевского, дело шло вовсе не о шпионаже и диверсиях, а о прямой и ясной заговорщической деятельности с целью ниспровержения существующего строя. Бенеш говорил, что он понимает нежелательность “по тактическим соображениям” подчеркивать именно этот смысл событий. Он сам, дескать, тоже предпочел бы в аналогичных условиях “сводить дело только к шпионажу”, Тухачевский, Якир и Путна (Бенеш почти все время называл только этих трех), конечно, не были шпионами, но они были заговорщиками. Тухачевский — дворянин, офицер, и у него были друзья в офицерских кругах не только Германии, но и Франции (со времен совместного плена в Германии и попыток Тухачевского к бегству из плена). Тухачевский не был и не мог быть российским Наполеоном, но Бенеш хорошо представляет себе, что перечисленные качества Тухачевского плюс его германские традиции, подкрепленные за советский период контактом с рейхсвером, могли сделать его очень доступным германскому влиянию и в гитлеровский период. Тухачевский мог совершенно не сознавать, что совершает преступление поддержкой контакта с рейхсвером. Особенно если представить себе, что Тухачевский видел единственное спасение для своей родины в войне рука об руку с Германией против остальной Европы, в войне, которая осталась единственным средством вызвать мировую революцию, то можно даже себе представить, что Тухачевский казался сам себе не изменником, а даже спасителем родины».