Джевдет-бей и сыновья - Орхан Памук

— Вот видите, он говорит, что я еще хоть куда! — сказал Мухтар-бей. — Ну, давайте сядем за стол, и ты нам расскажешь, что видел. И почему я все утро просидел дома? Ты садись сюда, а ты — сюда… Где еда? Хатидже-ханым, еда где?

Горничная сообщила, что уже достала мясо, но оно еще не остыло, на стол его подавать пока рано. Тогда Мухтар-бей велел принести еще бутылку вина, но Назлы и Рефет-бей воспротивились. Мухтар-бей сказал Рефику, что недавно выпил два бокала. Потом, нахмурившись, спросил, не видел ли он человека на балконе. Рефик ничего не понял, и Мухтар-бей объяснил: сосед-полковник, желая выказать неуважение к празднику, все утро разгуливает небритый и одетый кое-как. Мухтар-бей хотел его пристыдить, но дочка и Рефет-бей не дали. И снова Мухтар-бей спросил, что Рефик видел на улицах.

Прогулка не доставила Рефику того удовольствия, что он предвкушал. Расставшись с Омером, он побрел по городу, рассеянно посматривая по сторонам. Он надеялся, что, глядя на военных, на праздничные приготовления, на оживленные площади и радостных людей, тоже почувствует праздничное воодушевление, но не вышло. В голову лезли всё те же мысли о доме в Нишанташи, о Перихан и о том, что бы еще можно было сделать в Анкаре. Чувствовал он себя жалким и глупым. Ему и хотелось бы рассказать Мухтар-бею что-нибудь, что могло бы его порадовать, но нечего было. Потом, присмотревшись к хозяину дома, он усомнился, что тот сам испытывает такую уж радость. То, что он принял за праздничное возбуждение, наделе было нетерпением и тревогой. Когда горничная поставила на стол мясо, Мухтар-бей снова повеселел. Рефик подивился на него и в который раз подумал, что портит всем настроение. «Стоит им меня увидеть, как они начинают тосковать. А ведь я думал, что принесу людям свет!» — сказал он себе и опять начал рассказывать Мухтар-бею, что видел на улицах. Только он заговорил о крестьянине в фуражке и с флагом в руке, приведшим на праздник всю свою семью, как Мухтар-бей вдруг перебил его:

— Хорошо, очень хорошо, но что будет после? Придут ли к власти новые кадры?

— Новые кадры? — удивился Рефик. Потом, решив найти нечто общее между своими мыслями и ожиданиями Мухтар-бея, начал говорить о том, что новые кадры непременно должны принести с собой новые идеи и планы.

— Даже если к власти и придут новые кадры, все останется по-старому, — улыбнулся Рефет-бей.

— Хорошо, но скажи мне, в чем движущая сила кемализма — в идеях или в кадрах?

Рефик сказал, что и в том, и в другом, но это не главное, а главное — это новый подход к деревне. Мухтар-бей спросил, что это за новый подход, но объяснений Рефика слушать не стал: пожаловался, что мясо жесткое, потом сказал, что оно слишком горячее. Он явно искал предлог, чтобы рассердиться. Поэтому Рефик не стал говорить, что суть нового подхода к деревне заключается в некотором развитии провозглашенного Народно-республиканской партией принципа народности.

— Реформы были осуществлены благодаря кадрам, и кадры эти состояли из одного человека, — сказал Рефет-бей.

— И этот человек сейчас в Стамбуле на смертном ложе, — печально сказал Мухтар-бей и, кажется, сам испугался своей прямоты. — Что будет после?..

— Вам, я думаю, известно, что в наших государственных учреждениях новых кадров ждут не дождутся, — усмехнулся Рефет-бей и обвел взглядом сидящих за столом, пытаясь понять, какой эффект произвела его шутка.

— То есть ты хочешь сказать, что дело реформ погибло? — в голосе Мухтар-бея прозвучали угрожающие нотки. Он поднял брови и сурово, обвиняюще посмотрел на Рефет-бея.

Назлы, желая, должно быть, сменить тему проговорила:

— Эти куски положите сюда, на тарелку, я кошке дам. — Потом обернулась к Омеру, который за столом не сказал еще не слова, указала вилкой на жирный кусок мяса, лежащий на краю его тарелки, и спросила: — Ты будешь это есть?

— Опять ты меня неправильно понял, Мухтар! — сказал Рефет-бей. — Что с тобой сегодня? О, шпинат в оливковом масле!

— Нет, я тебя правильно понял, — проговорил Мухтар-бей. — Если реформы шли только благодаря одному человеку, значит, когда он умрет, и реформам конец. Но ведь это не так! Что вы думаете об Исмет-паше?

— А вы слышали, что сказал об Исмет-паше Шюкрю Кайя?[87]— спросил Рефет-бей и начал рассказывать. Когда у Исмет-паши воспалился желчный пузырь и врачи на некоторое время запретили ему ездить верхом, Шюкрю Кайя пошутил по поводу этого запрета… Остановившись, Рефет-бей сказал, что забыл, как именно пошутил Шюкрю Кайя, и улыбнулся. По этой улыбке все поняли, что история была ему не так важна, он просто хотел сменить тему.

— Запреты, запреты… — пробормотал Мухтар-бей и обратился к Рефику: — Скажите, вы верите, что всё можно решить запретами и принуждением?

— Всем известно, что в нашей истории именно принуждение, применение государством силы было источником прогресса, — сказал Рефик.

— Иными словами, ты за то, чтобы государство достигало своих целей насилием, так?

— Мухтар, но ведь так все и происходит, — вмешался Рефет-бей.

— Постой, дай молодому человеку ответить. Если он за насилие и принуждение, пусть скажет!

Рефик понял, что не может сказать ни что он за насилие, ни что полностью против него. Как всякий человек, не знающий, какой дать ответ, он начал развивать свою предыдущую мысль — о том, что государственное насилие сыграло решающую роль в развитии Турции. Говоря о реформах Махмуда II,[88]он в то же время размышлял, почему он не может дать прямой ответ на вопрос Мухтар-бея и отчего ему настолько не по себе. Неожиданно Мухтар-бей прервал его:

— Вот видишь? Не можешь ты возражать против государственного насилия! Но при этом хулишь средства его применения. Кто возмущался Дерсимской операцией? — Потом улыбнулся и прибавил: — Да и тебе ли возражать против насилия? Как без принуждения осуществить твой проект? Или ты думаешь, что крестьяне прочитают твою книгу? Ха-ха. Без принуждения ничего не добиться. Нам дубина нужна! Назлы, доченька, передай, пожалуйста, йогурт.

«Нет, он не прав, — думал Рефик. — Разве дубиной и кнутом можно разогнать тьму? Это ошибка! Но не был ли он прав, говоря об осуществлении моего проекта? Нужно ему ответить!»

— Это все так, но необходимо соблюдать меру!

Пытаясь скрыть довольную усмешку, Мухтар-бей сначала похвалил йогурт, а потом уж продолжил развивать свою мысль.

— Вот видишь? Ты говорил, что в Дерсиме была допущена ошибка. Но если бы государство не применило там силу, судьба реформ была бы поставлена под угрозу. У тебя только два пути. Или ты на нашей стороне, вместе с государством и за реформы — тогда ты берешь в руки дубину и добиваешься тех перемен, о которых мечтаешь. Или же ты остаешься в полном одиночестве — а то еще и в тюрьму угодишь ни за что ни про что. Взять, к примеру, закрытие дервишеских обителей. Людей нужно спасть от глупых суеверий, а они не хотят от них отказываться! Что было делать?