Книга мечей - Фред Томас Саберхаген

Он сказал что-то еще, но Бен не расслышал его слов. Рядом раздался крик Дуна. «Белорукий» в колпаке чародея склонился над Беном и бросил ему в лицо щепотку порошка. С первым же вздохом мир вокруг него исчез.

Он проснулся ранним утром. Вставать не хотелось, хотя от жестких бугров неудобного ложа болели бока.

Это была казарма. Несколько дней назад он поступил на службу в Синий храм и теперь проходил первичное обучение. Слава богам, плечо больше не болело — время лечит любые раны. Бен зевнул и ворчливо выругался. Он пообещал себе написать еще одно письмо и отправить его Барбаре с попутным караваном. Ему почему-то казалось, что на этот раз она ответит ему.

— Хватит спать! Подъем!

Вернувшийся сержант столкнул его с койки пренебрежительным пинком. Вытянув руки, Бен смягчил падение на каменный пол. Поднявшись на ноги, молодой человек потер поясницу и вдруг заметил странную вещь: его койка отличалась от той, на которую он ложился прошлым вечером. Странно! И солнце почему-то не вставало.

Внезапно память расставила все по местам. Это было похоже на кошмар. Он по-прежнему находился в пещере — в плену у «белоруких». К нему вернулся страх. В уме появилась смутная мысль, что он уже не в первый раз просыпался подобным образом. Но все, что происходило после этих пробуждений, терялось в тумане черной магии, которая стирала воспоминания и опутывала чарами его сознание.

Надо одеться… Нет, он уже одет. Это была его одежда, но она выглядела грязной, изношенной и рваной. Бен через многое прошел с тех пор, как последовал за Дуном в верхнюю пещеру, но одежда оставалась целой. А тут…

Кто такой Дун? Ах да, барон! И еще были Марк и Ариан. И остальные. Но что с ними случилось?

Вокруг Бена в темноте ругались, натыкаясь друг на друга, незнакомые люди — его товарищи по плену и начальному курсу боевой подготовки. Он, как и все, встал в строй и молча зашагал… куда-то в глубь пещеры. Бен помнил только то, что сержант всегда водил их строем в эту сторону.

На боку Бена больше не было Драконосека. Ножны и пояс тоже исчезли, как налобная лампа и котомка. Вместо них ему дали небольшой кинжал. Тоска и отвращение к муштре легли на плечи непомерным грузом. Он стоял в одной шеренге с мужчинами, которых не помнил, но каким-то образом он знал, что это его место в строю. В смутной вспышке осознания Бен понял, что их обучение длилось не первый день и что начальный курс подготовки был видом наказания. Хотя какая теперь разница….

Учебный плац представлял собой небольшое пустое пространство, освещенное по углам четырьмя факелами. Здесь они учились маршировать и делали упражнения с деревянными копьями.

Сержант не носил знаков различия, но никто не сомневался в его звании. Он шагал между рядами, выкрикивал команды и, внушая ужас, пинал каждого, кто вызывал его раздражение. Тренировки на плацу казались бесконечными. Бен вспомнил, что они всегда были такими. Он вдруг подумал, что его последний сон тоже мог оказаться иллюзией, порожденной магией. Удивляясь самому себе, он не находил опоры для надежды, и что-то в нем мешало ему не подчиниться приказам озверевшего сержанта.

Бен знал, что был взят в плен в пещере. Но остальные вопросы оставались без ответа. Как отсюда выбраться? Где люди, которые были захвачены вместе с ним? Неужели Ариан, Марк и Дун погибли? Однажды он спросил об этом сержанта и в наказание получил пару крепких пинков.

Муштра на плацу и упражнения с копьями продолжались половину вечности. Это глупое повторение одних и тех же движений исключало даже такой повод, как садизм. Оно было абсолютно бессмысленным, но вырабатывало у солдат привычку к безропотному и бездумному подчинению приказам.

Наконец обучение закончилось — точнее, прервалось на сон. Бена отвели к его койке и велели отдыхать. Но ему казалось, что, едва он закроет глаза, его снова поднимут пинком и загонят на плац, где он будет шагать и махать копьем еще дольше прежнего. Он находился за гранью истощения. Его мысли с трудом пробивались через толстый слой ваты, которая распирала голову мягкой пустотой. Бен попал в магическую западню и больше не знал, кто он такой, кем был и что представляло собой это жалкое существование — какую-то изощренную пытку или стандарт Вселенной, в которой не осталось ничего конкретного, о чем можно было бы судить.

Плац и отдых. Маршировка и копье. Реальное сливалось с нереальным. Бен убеждал себя, что это кошмарный сон. Однако ему все чаще казалось, что сном была та жизнь, которая осталась за входом в пещеру.

Чьи-то голоса, реальные и фантастические — Бен уже не отличал их друг от друга, — насмехались над ним и твердили, что он больше не увидит Ариан. Никогда! Или, возможно, через век, после того как годы жизни среди амазонок изменят ее облик и нрав. Конечно, он узнает ее — по рыжим волосам. И после битвы с очередным отрядом грабителей они могут встретиться на пьяной оргии в непроходимой толпе людей среди блевотины, ругани и криков…

И время от времени он будет возвращаться на эту узкую койку для отдыха, чтобы, закрывая глаза, пугаться многолетнего сна, а во сне бояться момента пробуждения.

Он знал, что в реальном мире, каким бы он ни был, прошло много времени.

Однажды мимо него пронесли на носилках Бенамбру. Первый верховный жрец взглянул на Бена, что-то сказал и, усмехнувшись, поехал дальше…

Иногда Бена и других солдат приводили в столовую. В этом тускло освещенном помещении их усаживали за длинные столы и кормили какой-то зловонной массой. Он не считал ее едой — в сравнении с ней помои Синего храма, которыми потчевали новобранцев в первый срок его службы, казались божественным деликатесом. Жизнь в гарнизоне была его вторым сроком, и если бы жрецы узнали, как кончилась предыдущая служба Бена…

Впрочем, он был слишком одурманен усталостью и чарами, чтобы тревожиться об этом.

Порою ему позволяли не только есть, но и видеть красивые сны. Вместо обычных кошмаров он находил себя в Щемящих сердце видениях и снова шагал по мягкой и теплой земле. Там, наверху, он больше не думал о золоте и вместе с Ариан смотрел на небосвод и на поляны, усыпанные цветами. Несколько раз в его снах появлялся невысокий мужчина с разрисованным, как у клоуна, лицом. Он кутался в серый плащ и смеялся, словно судьбы людей были веселой шуткой. Но Ариан неизменно уводила Бена от мужчины и, держа его за руку, уговаривала идти дальше…

И он снова просыпался во тьме, прислушиваясь к стонам и ругани тех, кто страдал от такой же магической пытки.

Да, однажды он увидит ее вновь. На поле битвы, как говорили ему голоса мучителей. И если он останется жив — возможно, после того, как Ариан погибнет в бою, — ему позволят пить, кричать и буянить вместе с другими солдатами, чтобы затем забыться пьяным сном, теряя последние воспоминания о своей прошлой жизни.

Довольно часто во время тренировок на плацу у него случались моменты прояснения. В эти мгновения Бен клялся себе, что не будет сражаться за Синий храм. Но даже тогда он понимал, что «белорукие» заставят его ринуться в бой, когда им это будет нужно. Он уже клялся однажды, что не вынесет того рабского существования, которое влачил теперь. «Когда придет время, ты будешь сражаться. Или умрешь. Ты же не хочешь умирать?» Кто говорил ему эти слова? Сержант? Или Бенамбра? А жить действительно хотелось — даже сейчас.