Победитель, или В плену любви - Элизабет Чедвик (Англия)

Манди была слишком удивлена словам матушки, чтоб протестовать против них, а вещи, которые достала матушка Гортензия из мешочка, стали апофеозом ее удивления. Среди них был кусочек сырой шерсти, половинка лимона — этот фрукт она знала, его иногда использовали в качестве украшения кубков за королевским столом; также присутствовали и четки, окрашенные в три цвета, переходящие от одного к другому: красный, желтый и синий. Манди пристально глядела на все это, ей стало интересно, не атрибуты ли это какого-то темного заклинания. Конечно же, матушка Гортензия была похожа на ведьму…

Старушка сначала взяла в руки пучок шерсти.

— Чтобы зачинался ребенок, мужское семя должно смешаться с женским, — авторитетно сказала она. — Если не хочешь забеременеть в постели с мужчиной, ты должна намочить кусочек сырой шерсти в уксусе или ослином молоке и засунуть его в себя, чем глубже, тем лучше, так, чтобы твое семя не смешалось с его. То же самое сделает и лимон. Вымыть промежность только уксусом иногда помогает, но не так хорошо.

Манди скривилась при этой мысли, но кивнула, тем самым давая понять, что поняла.

Матушка Гортензия прищурилась.

— Это неудобство, но недолгое, а может спасти целую жизнь, — сказала она.

— Да, я знаю. Я слушаю, — виновато сказала Манди.

— Ха, вот это и надо делать, — шмыгнула носом повитуха.

Манди указала на четки, которые чем-то казались похожими на те, что применяют как подспорье для зауживания святого катехизиса и ритуалов.

— Что это?

Матушка Гортензия шамкнула и улыбнулась беззубым ртом.

— Они, — сказала она, взяв четки грубыми пальцами, — настоящая сила, милочка.

— И что с ними делать? — Манди нахмурилась, потому что не могла представить себе их использование, кроме как для молитв.

— Смотри, три цвета, двадцать восемь бусинок, каждая представляет собой один день женского менструального цикла. Семь красных — на дни женских месячных, когда она грязная и ни один мужчина к ней не притронется.

Матушка Гортензия отсчитала эти семь бусинок на нитке.

— Остаются только желтые и синие. Желтые представляют собой дни, когда женщине безопасно спать с мужчиной, когда она не зачнет ребенка. А если спать с ним в день синей бусинки, ты точно забеременеешь. Пока ты считаешь и твои месячные регулярны каждый месяц, ты можешь решать, забеременеть или нет.

Она вручила четки Манди.

— Это женская магия, — предупредила она. — Ты должна быть уверена, что твой мужчина поймет. Некоторые очень сильно обижались на такую силу.

Манди прошлась пальцами по выкрашенным отполированным четкам и посмотрела на них, все больше понимая. Все было очень просто, почти слишком просто, чтоб быть правдой.

— Откуда ты знаешь, что это сработает?

Повитуха пожала плечами.

— До моих лет не доживешь, не научившись паре-тройке трюков. — Она слегка хихикнула и обняла себя. — Но обещаю, это работает. Мне рассказала об этом фаворитка епископа, а ей об этом сказал епископ, который не хотел, чтобы какой-нибудь ублюдок испортил ему репутацию. Он нашел его, по ее словам, в древнем манускрипте.

Манди медленно кивнула.

— Вроде арабских чисел, — пробормотала она.

— А?

— Ничего, — сказала Манди, перекатывая бусинки четок по кожаной нитке.

Иоанн ненадолго отлучился от постели своей невесты-ребенка, чтобы позволить себе удовольствие насладиться охотой.

Переливающийся серебром сокол уселся на его рукавице, его свирепые глаза были укрыты накидкой из сиреневого шелка. Острые когти и широкий клюв отражали ясный свет. Иоанн поглаживал его блестящие перья указательным пальцем, увенчанным драгоценностями. На его шляпе тоже была драгоценность — большой аметист, удерживающий голубое перо сойки. Самодовольное, сытое удовлетворение блестело в каждой складке его кожи, в каждом нюансе выражения его лица. В данный момент Иоанн был очень доволен жизнью. Он стал правителем империи, которую украл у своего соперника политической ловкостью, и был мужем большеглазого котенка, получавшего удовольствие от игры в его игры. Погода была просто замечательной, отличный день для соколиной охоты и для того, чтобы почувствовать, как твое бренное тело болит и поет от нее.

Цапля и журавль были добычей сокола Иоанна — наиболее опасные и наиболее труднодобываемые — и охотничья компания направилась к реке в поисках подходящего места. Краем глаза Иоанн заметил молодого рыцаря, прибывшего с депешами от Уильяма Маршалла этим утром и с просьбой аудиенции для себя. Иоанну показалось, что он знает, по какому поводу тот приехал, и с оттенком раздраженного веселья пригласил его с собой на охоту. Он чувствовал удовольствие и был в таком настроении, что злость боролась в нем с хорошим расположением. Сам молодой человек, казалось, чувствовал себя не в своей тарелке.

И у него была причина для тревоги. Даже если Иоанн не потрудился узнать, как звали весеннего гостя Манди, сходство между Александром де Монруа и Флорианом было слишком сильным, чтобы посчитать его простым совпадением.

Иоанн раздумывал, стоит ли разрешить ему аудиенцию или нет, или, может, дать ему возможность поволноваться еще. Он посмотрел на сокола, сидевшего на его кожаной рукавице. Было бы интересно услышать, что скажет этот рыцарь, а Иоанн любил пикантные развлечения. Его губы сложились в улыбку, и он мягко пробежал с птицей.

Нет, не сейчас. Нужно потянуть за ниточку немножко подольше, покрутить и натянуть ее немного туже, давая возможность порваться.

Наконец Александра удостоили аудиенции в конце этого долгого утра. Серебристый сокол добыл двух журавлей в удивительных, яростных и отчаянных бросках, и хорошее настроение Иоанна сменилось просто на отличное.

Журавли были спутаны вместе и привязаны к вьючному пони, чтобы быть доставленными домой с триумфом, а охотники решили отпраздновать охоту щедрым пиршеством. Соколов отнесли в тень и связали; там они дремали в своих накидках.

Иоанн засунул в рот кусок хорошо прожаренного мяса лебедя и посмотрел на Александра с таким благосклонным выражением, что оно могло скрыть даже самого опасного убийцу.

— Итак, — сказал он. — Вот ваша аудиенция. Что вам от меня нужно? — Он подал знак. — Я вам разрешаю сесть.

Александр выпрямился из поклона и уселся на шерстяное одеяло с кисточками, защищавшее королевский зад от колючек в траве. Он знал, что Иоанн играл с ним все утро, выжидая момента, как эпикуреец с заготовленной ложкой. Александр нервничал, но был настроен решительно. Он знал, что Иоанн ожидал услышать, увидев улыбку в его — Александра — темно-карих глазах, ожидал с кошачьим терпением.

— Сир, жаль, что я не мог поговорить с вами раньше. Я привез грустные вести, — официально сказал он и сквозь прищуренные глаза увидел сердитый взгляд, исказивший лицо Иоанна.