Русская кровь - Олег Кулагин

«Подарок» Алана уже не работает. Надеяться можно только на себя. А ещё на керамические пули «шелеста» и боеприпасы калибра 23 мм.

Разлетаются брызгами стеклянные витражи. Россыпью дырок берутся сосновые панели. Хорошо, что картечные заряды почти не дают рикошетов.

И здорово, что не все они летят мимо.

Перезаряжать некогда. Вечная беда систем с подвижным цевьём… Проще взять оружие с трупа.

Я успеваю сменить два карабина, прежде, чем мы выбираемся на крышу.

Свежий ветер бьёт в лицо. Можно расслабиться и подумать о чём-то приятном.

Тем более, что спешить некуда.

Вертолётов нет…

– Сюда! – хрипло говорю я.

Из-за вентиляционной трубы можно контролировать выход на крышу. А с тыла нас не обойдут. Позади – бортик и двадцатиэтажная высота. Отсюда отличный вид на Москву. И хорошая позиция для последнего боя…

Он будет коротким.

Пара зарядов в карабине. Плюс «макаров».

Тихий голос отца:

– Прости, Денис – я виноват перед тобой и мамой.

– Неправда. Ты сдержал обещание.

Времени слишком мало, чтобы тратить его на семейные разборки.

Лучше вдохнуть по-осеннему холодный воздух. Глянуть в небо. Это хорошо, что нет солнца. Так легче. Облака – низкие, тяжелые. Большая чёрная птица кружит, почти их касаясь. Плохо, что я не могу летать… Всё что я умею – убивать и самому оставаться в живых. Но второе – уже не актуально.

– Сколько у тебя патронов?

– Три, – ответил отец.

У «шелеста» – указатель боекомплекта. Удобная вещь…

Что ещё у нас есть? Я глянул на моби-браслет. Его экранчик матово темнел. Сломался?

– Всё таки странно…

– Что?

– Почему нас эта гадость не вырубила?

– Точка флуктуации, Денис. Мы там были.

Я поднял на него глаза – отец казался удивительно спокойным.

– А ещё Алан грозил, что взорвёт браслет… Десять грамм пластида. Наверное, обманул. Иначе, уже взорвал бы…

– Думаю, он пытался, – кивнул отец, – Но у него не вышло.

Легонько коснулся браслета. И тот ветхими крошками осыпался с моего запястья. Я потрясённо моргнул.

– У нас мало времени, Денис.

– Да…

Нарастающий гул полицейских вертолётов. Топот шагов по лестнице. Скоро здесь будет многолюдно. А патронов не хватит и на минуту…

Отец сунул «шелест» в просторный внутренний карман пиджака. Снял и положил туда же очки. Встал во весь рост. Пытливо на меня глянул:

– Дай руку, Денис. У нас должно получиться.

Это похоже на бред. На «окопный» психоз…

Я роняю карабин. Медленно заставляю себя выпрямиться. Тянусь к отцовской ладони.

В это мгновенье, мир раскалывает грохотом и огнём. Вертолёт возникает из-за ближней высотки. Пулемётные очереди взметают по крыше пыль и бетонные брызги, срезают верхушку вентиляционной трубы. А из дверей уже бегут фигуры в штатском. Гулко хлопают газовые гранаты.

Только один путь ещё свободен – двадцатиэтажная бездна за спиной.

Мы вскакиваем на бортик. Хватаемся за руки. И вместе шагаем в пустоту.

Время цепенеет.

Я оборачиваюсь.

Клубы слезоточивого газа кажутся нарисованными. Типы в штатском – будто примороженные. Только пули упорно клюют рядом бетон. И одна из фигур мчится в нашу сторону гигантскими прыжками.

Я узнаю Михалыча.

Вырываю из кармана пистолет – так, что бумажными клочьями расползается материя куртки. Несколько раз жму спуск. Девятимиллиметровые «шмели» летят импланту в голову.

Он легко уклоняется. В последнем, длинном прыжке вскидывает М19. И мчится к нам быстрее, чем мы проваливаемся сквозь вязкий, отяжелевший воздух.

Целится он не в меня.

Я успеваю это понять. Успеваю рвануться в загустевшей пустоте. И встретить грудью предназначенную отцу очередь.

Удар. Тьма.

Ветер свистит в ушах.

«Двадцать этажей… Мозги раскидает по асфальту.»

Но земля оказывается неожиданно близкой и мягкой. Мы катимся вниз травянистым склоном.

А потом я теряю сознание…

Чья-то ладонь легла на лоб. Это приятно.

Рядом звучали голоса:

– … До Луховицы – не довезём.

– Таня говорила, под Егорьевском есть резервная точка…

Я поднял веки. Меня плавно покачивало. Кажется, я – в крытом кузове машины. Лежу на чём-то удобном. Боли не чувствую. А в груди – словно кусок льда. Засел там, мешает глубоко вздохнуть. И противный, солёный вкус крови во рту…

– Дай ему ещё анестетика, – голос отца.

Майя склонилась с инъектором. Глаза у неё – красные, будто она недавно плакала. Осторожно закатала мне рукав…

«Не надо!» – озвучить не могу. Только мысль трепыхнулась мотыльком. К дьяволу, забытьё! Хочу видеть их лица. Даже если вернётся боль.

Они не могли меня слышать. Но отец тронул Майю за плечо:

– Обожди…

Мы с ним глянули друг на друга. Разговаривать можно и без слов.

«Хвоста» нет?»

«Хвост» остался в Москве.»

«Уроды с чипами в мозгах… Ты им сильно досадил, папа?»

«Просто знаю, как их победить.»

Я чуть повернул голову. Там, сзади проплывала зелень. Лесная дорога?

Обидно. Вокруг была свобода и свежий ветер, а всё, что мне доступно – узкий зазор между краем кузова и тентом.

Мир сжался почти в точку… Но это – точка флуктуации.

Им не удалось нас остановить.

Меня, отца, Майю. Смешную девочку Ксюху. База, Инютина, Султана. И ещё многих других…

Не героев.

Обычных людей. Которые верили, помнили и любили.

Иногда, этого хватает, чтобы удержать мир на краю.

«Потерпи, сынок. Скоро приедем.»

«Нормально…»

Машину подбросило на колдобине. А я вдруг взлетел. Увидел со стороны своё пробитое пулями тело, потемнелую от крови куртку. Остановившиеся зрачки…

Майя вскрикнула. Но я ничего не услышал.

Поднялся выше тента…

Там, внизу – старенький «Урал» трясётся по лесной дороге.

Здесь – яркие лучи бьют в просветы между облаками. И ветер подхватывает мои крылья. Несёт меня высоко-высоко…

Деревья сливаются в сплошной ковёр. Рядом отдельные лоскуты в тёмных росчерках – вспаханные поля. И бескрайние, заросшие сорняком просторы.