Хроника смертельной осени - Юлия Терехова

– И что дальше? – холодно спросил Виктор.

– А дальше он сказал мне спасибо и отключился. Вот и весь наш разговор.

– С какого номера он звонил? – спросил Виктор, предвидя ответ.

Лев Петрович буркнул:

– Дурак он вам, что ли, с зарегистрированной сим-карты звонить?! И знаете что, молодой человек…

Виктор с неприязнью оглядел его с головы до ног:

– Что?

– Я не верю, что это Олег. Всему есть предел. Он никогда бы не поднял руку на своего ребенка.

– А он и не поднимал руку на Макса, – злобно произнес Виктор. – Он Сашу зарезал.

– Виктор, пожалуйста! – умоляюще воскликнула Анастасия.

– Это не он, – твердо сказал Рыков.

– Ах, не он? – скрипнул зубами Виктор. – Там везде его пальцы. Он там был!

– И что? – в голосе Рыкова зазвучал вызов. – Ну, был. Он, может, на сына приходил посмотреть. Зачем ему убивать мать своего ребенка? Чтобы тот остался сиротой?

– Черт знает вашего полоумного сынка. Логику его действий просчитать невозможно.

У Рыкова-старшего на тонких губах обозначилась усмешка.

– Он просто умнее вас, – нагло заявил он.

– Неужели? – внезапно Виктор заметил, как тот похож на сына, и у майора закружилась голова.

– Он умнее вас, – повторил Рыков-старший. – Да, он жесток. Но Александру он любил, чтоб вы там не говорили.

– Он посмел подарить ей кольцо! – прорычал Глинский. – Да как он смел!

– Так вот что вас беспокоит? – не без злорадства спросил Рыков. – Он подарил ей кольцо – и на этом основании вы делаете вывод, что он ее зарезал?

Анастасия отчеканила:

– Замолчите – вы, оба! Иначе я вас обоих попрошу уйти. Виктор, вы же разумный человек – он не стал бы делать ей такие подарки, а потом убивать. Это нонсенс.

– Может, она ему сказала, что больше он ей не нужен, – буркнул Виктор. – И это ударило по его самолюбию.

– Шурка бы не взяла кольца, – покачала головой Анастасия. – Невозможно принять такой подарок и сказать мужчине, что он не нужен.

– Не рассчитывайте, – проворчал Рыков старший себе по нос, так, что Глинский его услышать не мог, зато прекрасно расслышала Анастасия и с раздражением приказала: – Замолчи! Господи, одни неприятности от тебя… всю жизнь!

– Неприятности? – задохнулся Рыков. – От меня – одни неприятности? Ты все вот это называешь неприятностями?..

– Да как ни назови, – устало махнула она рукой. – Суть дела от этого не меняется. Твоя жена…

– Что моя жена? – окрысился Рыков. – Не надо трогать мою жену. Ее уже нет.

– А словно бы – есть, – уронила Анастасия.

Лев Петрович застонал, обхватив руками голову:

– Господи, ну за что все это? Почему Олег? Он был таким хорошим мальчиком, подавал блестящие надежды. В какой момент он пустил под откос свою жизнь?

– Черт с ним, – зло рыкнул Виктор. – Со своей жизнью он мог делать все, что ему заблагорассудится. Но он отнимал и продолжает отнимать чужие жизни. Для него человека убить – раз плюнуть. А Саша – да как он посмел поднять на нее руку!

В груди его клокотала ненависть. Но чем она была вызвана больше – страхом за жизнь Аликс или бешеной ревностью – Виктор боялся признаться сам себе.

– Виктор, – Анастасия сжала руки. – Я тоже не могу поверить, что это он.

– Вы?.. – поразился Глинский. – И вы тоже?! Вы пытаетесь его оправдать?

– Господь с вами, – она устало закрыла глаза. – Оправдать его – как можно? Но подумайте сами, Виктор, вы же профессионал – какой смысл дарить ей кольцо, а потом пытаться убить?..

– Я не знаю, – Виктор наконец немного успокоился и присел рядом с ней на кушетку. Рыков опасливо ерзал поодаль.

– Я не знаю, какой смысл… И как можно искать в его действиях какой-то смысл? Все сделано почти в полном соответствии с его позапрошлогодними преступлениями… Совпадает почти все…

– Все – да не все? – подал голос Рыков-старший не без сарказма.

– Все, да не все… – задумчиво откликнулся Глинский.

– А что не совпадает? – спросила Анастасия.

Глинский смутился и даже покраснел. Ему было неловко обсуждать с матерью Аликс подобные вещи. Но Анастасия требовательно смотрела на него в ожидании ответа.

– Нет следов сексуального насилия, – выдавил Виктор через силу. Рыков-старший навострил уши.

– Зачем ему насиловать ее? – вырвалось у него. – Она его любила.

Анастасия вздохнула не без облегчения:

– Слава богу, ей не пришлось через это пройти. Бедная моя девочка…

– Я неправильно выразился, – Глинский сжал зубы – ему потребовалось все его самообладание. – Нет следов вообще какого-либо контакта…

Их прервал Булгаков, вышедший из дверей реанимации. Он был уже в привычном зеленом костюме, с шапочкой на светловолосой голове.

– Ей лучше, – доложил он.

– Правда? – с облегчением воскликнула Анастасия.

– Насколько лучше? – спросил Виктор.

– Лучше, – повторил Булгаков. – Нельзя сказать, что опасность миновала, но давление стабилизировалось, оксигенация[169]восстановилась.

Анастасия робко спросила:

– К ней можно?

– Разумеется, нет. В реанимацию нельзя, и она все еще не пришла в себя.

– Шурка в коме? – испугалась Анастасия.

– Нет, она под препаратами, и выводить ее из этого состояния мы не хотим.

– Почему? – подал голос Рыков-старший.

Булгаков перевел на него глаза, словно только что заметил:

– Лев Петрович? Здравствуйте…

– Здравствуй, Сережа. Рад тебя видеть. Лучше б, конечно, при других обстоятельствах… Так почему вы не хотите, чтобы Александра очнулась? Чего боитесь?

– Рана очень болезненная. Она будет страдать. Сильно.

Виктор в ярости покосился на Рыкова и поймал его опасливый взгляд. Однако ничего не сказал.

– И сколько она еще пробудет в таком состоянии? – спросил он.

– Не знаю. Может, несколько часов, может дольше…

– Она могла бы точно сказать, кто на нее напал, – опер все-таки брал верх над влюбленным мужчиной.

– Как только ее снимут с препаратов, ты узнаешь об этом, – Булгаков положил руку ему на плечо и обратился к родителям Аликс – а сейчас езжайте домой… Вам здесь нечего делать. Лучше звоните мне, если возникнут вопросы…

Лев Петрович обнял Анастасию за плечи, и они побрели по коридору к выходу. Булгаков с удивлением смотрел им вслед.