Мистер Х. Игры - Леона Хард

- О чем думаешь? - не выдержала странного напряжения. Макс посмотрел будто впервые заметил соседку. Ощущение, что он охладел ко мне после случившегося.

- О полете, - коротко ответил, глядя в глаза, и вновь отвернулся к окну - дальше наблюдать за морем.

Точно охладел, выстроил стену между собой и мной и не понятно по какой причине. Я сразу убрала лицо от его плеча и тоже отвернулась к своему окну. Поездка была напряженной. Я будто ходила по тоненькому канату над извергающей лавой вулкана и каждую секунду боялась живьем сгореть в этой жиже.

Возле здания аэропорта (не совсем здания) скорее халупа с листьями пальмы вместо крыши мы вылезли из прохладного салона машины. Я уже собиралась пройти напрямую к взлетной полосе небольшого самолета — единственного готового для взлета, но Макс вдруг окликнул:

- Кать! - я холодно развернулась, честно обиженная за его отношение, держа чемодан за ручку. Максим зачем-то нагнулся к переднему сидению автомобиля, а после протянул мне черный прямоугольный документ. Я отставила чемодан и в нетерпении развернула. Не веря в это...

Екатерина Андреевна Роман. Дата рождения. Выдан...

Смотрела то на свою фотографию в паспорте, то на Макса и не находила подходящих слов. Что это значит?

- Ты летишь одна! - понял мои невысказанные вопросы. И тихо добавил. - Домой.

Домой. Домой? Домой? Слова всё громче стучали в голове. Не помня себя набросилась на Макса. Прижалась к нему и обняла за талию, готовая от эмоций раздавить его.

Не верю. Я не верю!

– Я - человек? - глупый вопрос. Нереальный для обычного человека.

Я больше не рабочий материал?

- Тебе же плохо, и ты не поправляешься. Я тебя убиваю — так сказал врач. Твоей смерти я не очень хотел. Может много чего сделал и вероятно еще сделаю плохого, поэтому тебе лучше быть от меня подальше.

Я усиленно заморгала, прогоняя эмоции, но плохо получалось. Как глупая заплакала. Испачкала тушью его белую футболку. Я оторвалась от его груди и поняла, что Макс даже не обнял на прощание. Он наглухо закрылся от меня и эмоций и от того стало неприятно.

Стоять друг напротив друга было тяжело и неловко. Стояли и смотрели, и ждали чуда. Грома среди ясного голубого неба, но знака свыше не было и чуда не случилось. Я подхватила чемодан за ручку и медленно потащилась к маленькому самолету. Явно частный. А в спину чувствовала вновь лазеры, разрезающие мое мнимое равнодушие. Ну скажи хоть что-то. Я останусь в твоей памяти? Ты будешь меня всегда помнить? А нашего не рожденного ребенка?

Тишина колола спину и заставляла понуро вжимать шею в голову, словно прячась от правды. Шла по дороге и смотрела на асфальт, отсчитывая шаги до самолета и конца всего. Смиренно утихла, хотя хотелось закричать, затопать ногами, как маленькая девочка и нарушить тишину между нами.

- Кать! - Резко остановилась. А сердце, как сумасшедшее, забилось, запрыгало от радости. Мурашки от его голоса. - Одно условие - дай слово, что НИКОГДА не выйдешь замуж?

Все-таки не закрылся наглухо, что-то просачивалось сквозь стену. Живые эмоции и чувства.

Я присела возле чемодана и расстегнула его, выискивая одну старинную вещицу.

- Я вроде спросил?! - тут же раздался недовольный тон нетерпеливого Максима. - Я серьезно и поверь узнаю, если соврешь.

Я нашла то, что искала, сжала в правой руке вещицу. Развернулась к Максиму и как рванула. Правда в шлепках не очень удобно, но хорошо, что я в шортах.

Мысли прочли друг друга. Он подхватил под бедра - успел поймать меня. А я запрыгнула на него и обняла ногами за талию, скрестив их на его пояснице. Удобно уселась на стоявшем Максе. Обняла его за шею, щерясь от теплого солнца.

Осторожно отсоединила его левую руку, поддерживающую меня за ягодицу (главное было не упасть) и медленно натянула на его запястье фенечку. Всего в жизни я сделала две фенечки: одну, которую он украл, и вторую, которую пришлось сплести для себя. Эта вещичка давно пылилась в коробочке с украшениями.

- Когда в следующий раз встретимся - можешь ее опять разорвать. И, конечно, торжественно обещаю не выходить замуж. Спасибо, Максим. Я тебя вряд ли забуду! – и это правда. Не смогу всего этого забыть. Уткнулась в его шею, чувствуя знакомый запах и наслаждалась моментом.

Я вряд ли забуду некоторые отрывки из нашей общей жизни: свидание - поездка на вулкан. Легкий флирт, наши ночи вдвоем, когда мне было тяжело, то он спал рядом, словно охранял мой сон и спокойствие. Наше последнее странное спокойное свидание и бесконечный долгий поцелуй в кафе и держание за ручку, словно обычные люди. Не забуду завтрак Дьявола, ну и попытку сломать ему одно место – тоже. Хотя, конечно, вряд ли Максим также позитивно вспоминал тот момент.

– Да. Я тоже вряд ли забуду такую проблемную девушку. Веееедьма... - тихо, по-дьявольски протянул на ухо и коснулся теплым дыханием мочки уха, отчего стало щекотно и захотелось засмеяться. - Я когда-нибудь утащу тебя в свой ааааад!

А потом раздался смешок и язык, лизнувший шею уже вызвал другие, обжигающие эмоции. Дрожь по телу, явное повышение температуры наших тел и разгулявшуюся, буйную фантазию. Максим вновь взял себя в руки, несильно сжал волосы у меня на затылке и наклонил мое лицо вниз, как зачарованный, рассматривая мои губы, чуть приоткрытые и ожидающие его язык.

Я захлебнулась от эмоций, исходящих от взаимного поцелуя. И долго с удовольствием захлебывалась. До последнего не хотела выныривать из тех ощущений.

POV Максим

Цель ради, которой жил - это увидеть отца на больничной койке, подключенного к капельнице. Смотреть на прибор, измеряющий его сердцебиение и отражающий явно нарушенный ритм. Даже со своими медицинскими навыками видел это. Смотрел на грудную клетку отца, тяжело вздымающуюся и облегченно опадающую. Глаза закрыты, руки вдоль тела. Я же сидел в кресле-качалке, иногда смотрел в окно, открывающее вид на желтые пески, в точности бескрайнее море в южных землях. Словно сейчас спрыгнешь и будешь купаться в нем.

Я всегда мечтал оказаться в последние минуты его жизни рядом. Смотреть на него хилого, лысого, измученного раком. Теперь - это точно конец.

В палату зашел священник в обычной одежде, не в рясе, спросил моего разрешения нарушить покой больного. Я спокойно кивнул, выказывая одобрение на любые необходимые действия для отпущения грехов. Священник долго стоял на одном колене рядом с кроватью отца, шептал ему на ухо, что-то спрашивал. А старший Бонифаций, не раскрывая глаз, тихо отвечал, возможно рассказывал священнику о грехах. Слова были тихи, еле различимы. Вскоре процедура отпущения грехов была закончена, а я так и не сдвинулся с места. В любую минуту, в любой час он мог испустить последний вздох.

Я столько мечтал об этом дне. Увидеть его умирающим, слабым стариком. После отпущения грехов встать с кресла и подойти к кровати больного. Взять его трясущуюся, синюю, исколотую сотнями игл руку. Довольствуясь его страданиями, поведать ему забавную историю, как его сын гнил в лагере смерти. Что детище Бонифациев чуть не угробило его теперь единственного наследника и надежду на продолжение рода.