Гражданская война в США. 1861-1865 - Кирилл Маль

Как на Севере, так и на Юге обычным делом была отправка новобранцев на приемный корабль. Как правило, роль таких плавучих казарм для рекрутов играли старые фрегаты и другие военные парусники или торговые суда, имевшиеся во всех крупных адмиралтействах и портах. Явившись на борт такого корабля, рекрут рапортовал о прибытии вахтенному офицеру, который заносил его данные в судовые книги. Затем новоиспеченному матросу выдавали положенное имущество, чаще всего только форменную одежду, хотя на Севере разрешалось и ношение гражданского платья. В носовой части новобранцу определяли место для матросской койки и для его багажной сумки.

На борту приемного корабля происходило элементарное обучение азам матросской службы. Там новобранцы узнавали, как им обращаться к офицерам, старшинам и унтер-офицерам. Много времени проводилось за различными упражнениями, такими, так обращение с парусами, снастями и шлюпками, а также владение абордажной саблей и приемы отражения абордажа. Однако это обучение не могло продолжаться долго: потребность и Севера, и Юга в личном составе для флота вынуждала сокращать время пребывания новобранцев на приемном корабле до нескольких недель и даже дней. Навыки, которые не удавалось привить рекруту в ходе этого краткого обучения, ему приходилось усваивать позже, уже на боевой службе.

Попадая на настоящий военный корабль, молодой матрос назначался сразу на различные посты, каждый из которых [453] он должен был занимать в случае необходимости. Ему определялось место в расчете орудия, на палубе, на мачте, в шлюпке, за обеденным столом, а также спальное место. Затем каждому матросу присваивался номер, который он должен был знать назубок. Таким образом, на новобранца сразу сваливалась целая груда необходимой ему информации, способной сбить с толку и ошеломить кого-угодно.

Вот пример различных обязанностей, которые приходилось выполнять рядовому члену команды и о которых он должен был помнить всегда: матрос принадлежал к 3-му дивизиону бортовой батареи и входил в расчет орудия № 8, где он был первым заряжающим; во время взятия на абордаж неприятельского судна он был вторым абордажником в своем дивизионе; если возникала необходимость поставить или убрать паруса, его место было на правом ноке брам-реи бизань-мачты; если на парусах брали рифы, этот матрос занимал место на левом ноке брам-реи бизань-мачты; при смене галса он находился на подветренной стороне у главного браса; при подъеме якоря этот моряк занимал позиции за кабестаном, а при спуске на воду шлюпок садился за носовое весло капитанской гички. Разумеется, запомнить все это сразу было не под силу даже прирожденному моряку, и до тех пор, пока приобретенные навыки не становились для новобранца второй натурой, он мог освежить память, заглянув в особый список, где была обозначена позиция каждого члена команды.

На канонерках и мониторах, не имевших парусного вооружения, не было и постов, связанных с рангоутом и такелажем. Кроме того, эти корабли были значительно меньше паровых фрегатов или некоторых торговых судов, переделанных в боевые корабли. Однако там тоже существовали свои сложности, делавшие службу на броненосцах совсем незавидным занятием. На любых угольных пароходах команда была обязана содержать судно в идеальной чистоте, что, учитывая специфику двигателя, было непростой задачей. Угольная пыль забивалась буквально во все щели, и для ее удаления назначались даже специальные вахты. Но стоило измученным морякам закончить уборку, как начиналась новая погрузка угля, и все приходилось повторять снова и снова. [454]

Моряк, попадавший на военный корабль с торгового судна, сразу отмечал, что жизнь здесь совсем другая. Например, на купце при подъеме якоря матросы, вращавшие кабестан, обычно затягивали песню, но на военном корабле это было запрещено: распевая во все горло, моряки могли не услышать команду офицера. По тем же причинам возбранялись громкие разговоры во время вахты, а обычным звуковым сопровождением любых, даже самых рутинных операций, были выкрикиваемые офицером приказы, свист боцманских дудок или грохот барабанов (в зависимости от ситуации).

Вступление в состав команды было памятным событием для любого, особенно для молодого рекрута. Здесь он оказывался в компании самых разнообразных личностей, большинство из которых, конечно, нельзя было записать в церковный хор мальчиков. На палубах военных кораблей встречались старые волки, насквозь просоленные и обветренные до неузнаваемости. Попадались здесь и иностранцы, недавно прибывшие из Европы, а на флоте северян — негры, бежавшие с плантаций Юга. Среди моряков не были редкостью американские индейцы и даже туземцы тихоокеанских островов, хорошо знакомые с морем. Одним словом, новобранец, редко покидавший ранее пределы своего родного городка, сразу оказывался в новом мире, бывшем своего рода миниатюрной моделью земного шара. Лишь на кораблях конфедератов, которые несли службу в гаванях и бухтах, состав команд был менее пестрым: как правило, они набирались из одного места.

Конечно, знакомство с этим новым миром не всегда проходило для рекрутов безболезненно. Первые недели и месяцы, проведенные на флоте, часто знаменовались ссорами, взаимными обвинениями и драками. Морские пехотинцы и офицеры обычно пресекали такие потасовки и наказывали виновных. Зачинщики поножовщины заключались на гауптвахту, где их держали закованными в кандалы на хлебе и воде 24 часа. Чтобы избежать столь неприятного времяпрепровождения, оскорбленные старались отомстить своим обидчикам каким-нибудь косвенным образом, например, подрезав завязки морской койки во время ночного отдыха или засунув булавку в башмак. [455]

Как на Юге, так и на Севере морские офицеры уделяли большое внимание дальнейшему натаскиванию новобранцев. Их учили стоять за штурвалом, замерять глубину лотом, вязать и развязывать узлы, грести, шить, разворачивать паруса и брать рифы. Не овладев этими навыками в совершенстве, ни один моряк не мог рассчитывать на повышение в звании. Даже угольщики, если они конечно, обладали хоть каким-нибудь интеллектом, должны были приобрести определенный набор знаний и умений, чтобы стать кочегарами.

Кроме того, моряков постоянно обучали артиллерийскому делу, обращению с холодным и огнестрельным оружием и даже использованию шлюпочных гаубиц. Словом, все то, чему новобранцев не успели научить на приемном судне, наверстывалось на боевой службе. У конфедератов помимо этого даже перевод с одного корабля на другой требовал дополнительного обучения, ибо во всем их флоте не было двух судов с одинаковыми двигателями и вооружением.

Ежедневная служба в обоих флотах была примерно одинаковой и варьировалась лишь в зависимости от размеров корабля, предпочтений капитана, времени года и требований текущего момента. День мог начинаться в 4 часа утра, если корабль нуждался в тщательной уборке или утренней загрузке углем. В противном случае распорядок дня был следующим. В 5 часов утра горнист морской пехоты трубил подъем. Главный корабельный старшина или один из его капралов вместе с вахтенным боцманматом пробегали по жилой палубе и криком или шлепками поднимали спящих.

Матросы вставали и скатывали свои койки и постельные принадлежности в тугой сверток, а затем выносили их на верхнюю палубу. Обычно койки хранились за фальш-бортом в специальной веревочной сетке и заодно служили дополнительной защитой от артиллерийских снарядов, осколков, а в случае абордажа становились для нападающих еще одним барьером.