Меч и роза - Марша Кэнхем

Александер Камерон и Алуин Маккейл молча выслушали рассказ Лохиэла о военном совете. Обоим было ясно, что Лохиэла отнюдь не воодушевил план наступления, но найти ему замену он не смог. Только на дороге, ведущей через болото, армия повстанцев могла оказаться неуязвимой для артиллерии Коупа.

Алуину поручили предупредить других офицеров клана Камеронов, проследить, чтобы солдаты отдохнули и приготовились покинуть лагерь в четыре часа утра. Алекс собирался помочь другу, но почему-то направился к невысокому холму, обратив помрачневшее лицо к югу.

Он уже не раз с удивлением гадал, почему в тревожные минуты перед ним встает образ Кэтрин – такой отчетливый, что у него возникало желание протянуть к ней руки. Даже легкий ветерок приносил аромат ее кожи и волос. Даже бледная, голубоватая луна, повисшая над болотом, напоминала сияние глаз Кэтрин. Алекс вспоминал о ней сразу же, едва просыпался поутру, и засыпал опять-таки с мыслью о Кэтрин.

Алекс не решался признаться даже самому себе, что порой желание увидеть Кэтрин и обнять ее бывает настолько невыносимым, что он невольно поглядывает на повозки, выстроившиеся вокруг лагеря. В повозках размещались безымянные, неразличимые с виду женщины, которые охотно отдавались любому мужчине за пару монет. А мужчин, которым каждый день грозила смерть в бою, никто не винил за стремление в последний раз насладиться жизнью.

В прошлом Алекс никогда не упускал случая взять от жизни все, что она только могла предложить. В минуту откровенности он признался Кэтрин, что у него было несколько любовниц – женщин, удовлетворявших потребности его тела, но не души. Он не желал брать на себя ответственность за другого человека, не позволял чувствам и страстям одержать над ним верх. Он больше не желал смотреть женщинам в глаза и видеть в них надежду, доверие, нерешительность и страсть. Едва познакомившись с Кэтрин, он прочел все это в ее глазах оттенка цветущего вереска. Мало того, он переставал быть самим собой всякий раз, когда видел ее при свете солнца, в сумерках у костра или в ночной тьме.

Он не хотел ничего подобного, не мечтал об этом, не стремился к этому – всю жизнь он был верен образу хладнокровного, надменного, чуждого щепетильности мужчины. Женщин неудержимо влекло к нему потому, что он был недосягаем – и свободен, черт побери! – не обременен сентиментальностью или чувством долга. И это ему нравилось, других путей он не искал... пока однажды вечером в замке Ахнакарри не заглянул в глаза Кэтрин и не понял, что хочет смотреть в них всю жизнь.

Но сейчас тревожные мысли и чувства могли помешать ему, заглушить внутренний голос, подтолкнуть к неверному выбору, который станет роковым для его товарищей по клану. Мужчина, не умеющий думать только о предстоящей битве, – легкая добыча для противника.

Нет, такой участи Алекс не хотел. Он отослал Кэтрин из Шотландии ради ее безопасности, и в этом он почти не лгал себе, но была и другая причина. Возможно, очутившись среди себе подобных, богатых, спесивых женщин, способных лишь тешить свое тщеславие, и мужчин, декламирующих стихи и источающих аромат лавандовой помады, она воспримет свой скоропалительный брак как ошибку. Ее и вправду увлек вихрь опасности и интриг. Дикая красота гор, смелость горцев и даже древние, мрачные башни замка Ахнакарри резко контрастировали с мирным, упорядоченным окружением, к которому она привыкла с детства. Алекс же презирал так называемое цивилизованное общество.

Они пробыли вместе меньше пяти недель достаточно, чтобы распознать зародившуюся страсть и дать ей волю. Но неужели они обманывали себя, повторяя, что противоположности притягиваются? Алекс ни за что не опустится до образа жизни, привычного Кэтрин; маска Рефера Монтгомери смертельно надоела ему. А Кэтрин, несмотря на пылкие заверения, вряд ли будет счастлива среди неприветливых шотландских гор.

Алекс глубоко вдохнул чистый прохладный воздух. Пожалуй, пора забыть о романтических бреднях и задуматься о том, чего он хочет от жизни.

Во-первых – выпить. Во-вторых – поговорить. И хоть чем-нибудь заглушить зависть, которая вспыхивала в нем при виде темных фигур, снующих между повозками.

Лорен Камерон вздохнула и медленно опустила ноги, устав сжимать ими талию любовника. Она вытянулась на прохладной траве, не замечая, что мелкие камешки оставили на ее спине синяки и царапины. Эти неудобства казались ей слишком низкой платой за теплый поток наслаждения, берущий начало между ее ног. Прохлада влажной травы только усиливала ощущения и убеждала, что страсть Алаздэра так же велика, как ее собственная страсть.

Влечение не угасло, с удовольствием поняла Лорен, заметив, что он не спешит покинуть ее лоно. Ей тоже не хотелось торопить его.

Чувственная и жадная, она пошевелилась, с наслаждением касаясь ногами грубоватой кожи его длинных мускулистых ног, впитывая каждый вздох, который вылетал из его груди, густо заросшей жесткими волосками, которые щекотали ей соски. Он лежал, уткнувшись лицом в ее шею, а она с улыбкой перебирала влажные смоляные пряди его волос, до сих пор не веря, что наконец-то добилась своего.

Сколько ночей она лежала без сна, мечтая и надеясь, что когда-нибудь Алаздэр Камерон обнимет ее! Иначе зачем она терпела холод и сырость, бесконечные мили дороги, по ухабам которой тряслась ее повозка? Последние восемь лет она то и дело строила планы и поджидала удобного случая, чтобы сбежать из замка Ахнакарри, своего дома и тюрьмы. Когда Лохиэл созвал членов клана, Лорен первой попросила позволения сопровождать отряд. Она жаждала свободы, и действительно, ее охватили чувства радости и ликования, пока она ехала по улицам Эдинбурга вместе с армией принца. Лорен родилась и провела первые двенадцать лет жизни в большом величественном городе и поклялась любой ценой когда-нибудь вернуться туда.

И вот она вернулась, заплатив непомерную цену, пролив кровь и отважившись на предательство. Но едва свобода оказалась в пределах досягаемости, возвращения к прежней жизни в Эдинбурге Лорен показалось мало. Она желала большего. Ей хотелось связать жизнь с человеком, похожим на Алаздэра Камерона. Точнее, с самим Алаздэром.

Это желание не было новым. Оно усиливалось по мере того, как Ахнакарри оставался далеко позади, нарастало, вытесняя воспоминания о жене Алаздэра, светловолосой англичанке. Лорен возненавидела эту красавицу с фиалковыми глазами с первого взгляда – всей душой, как с первого же взгляда поняла, что Алаздэр – именно тот возлюбленный, о котором она всегда мечтала. Она слышала о многочисленных опасных приключениях Алаздэра в изгнании, подолгу разглядывала его портрет в галерее замка и бессчетное множество ночей представляла себе человека, которого почтительно звали Черным Камероном. Узнав, что Лохиэл вызвал брата из Европы, Лорен воспрянула духом, почувствовав, что ее наконец-то вознаградили за долгие и беспросветные годы, проведенные в Ахнакарри. Приезда Алаздэра она ждала, как невеста ждет первой брачной ночи.

Но никто из обитателей замка, а меньше всего Лорен Камерон, не подозревал, что Алаздэр привезет с собой белокурую англичанку. Лорен вздохнула с облегчением, выяснив, что к этому браку их обоих принудили, что Алаздэр воспользовался спутницей как заложницей и прикрытием, чтобы благополучно добраться до Шотландии. Разумеется, он делил с ней ложе, но из чувства презрения, а не в порыве страсти. Алаздэр не любил эту женщину: любой глупец сразу понял бы, что они не пара, что их союз станет сущим бедствием.