Банды Нью-Йорка - Герберт Осбери

На следующий день цена на муку поднялась на доллар за бочку.

Первым из политических лидеров, понявшим, что от гангстеров можно получить огромную пользу, был капитан Исайя Райндерс, представитель «Таммани-Холл» в Шестом округе, король гангстеров Пяти Точек, глава печально известного клуба «Империя» в доме 25 на Парк-роу и владелец дюжины зеленных лавок в Парадиз-сквер. Капитан Райндерс впервые появился в Нью-Йорке в середине 30-х годов, после недолгой карьеры игрока и бретера на Миссисипи. Он был одним из самых хитрых политиков, когда-либо действовавших в столице, хотя иногда на его решения и влияли любовь к ирландцам и ненависть к англичанам. В конце концов он стал маршалом (судебным исполнителем. – Пер.) Соединенных Штатов и более 25 лет имел большую власть в «Таммани-Холл», за исключением промежутка в несколько лет в 1850-х, на время которых полностью отдался делу партии «коренных американцев». Много лет капитан Райндерс устраивал свой штаб в закусочной Суини в доме 11 по Энн-стрит, часто посещаемой добровольцами-пожарными, но где-то в 1843 году он организовал клуб «Империя», который стал политическим центром Шестого округа и местом сбора, классификации и распространения информации по всей деятельности гангстеров, которая имела отношение к политике. Там Райндерс издавал распоряжения и нажимал на скрытые пружины, которые спасали его приспешников от тюрьмы. С помощью главарей банд и таких талантливых их помощников, как Джек Грязное Лицо, Деревенщина Мак-Клистер и Эдвард З.С. Джадсон, более известный как Нед Бантлайн, капитан Райндерс держал Шестой округ под своим политическим влиянием и становился все богаче и могущественнее. Его контроль над бандами Пяти Точек был абсолютным, и к нему часто обращалась полиция с просьбой усмирить бунты, которые не могли остановить караульные.

Капитан Райндерс играл важную роль во многих волнениях периода отмены рабства, но его самые известные подвиги совершались в 1849 году, когда он воспользовался профессиональным соперничеством между Эдвином Форрестом и Уильямом С. Макреди, известным английским актером, и стал первым подстрекателем известного восстания в Астор-Плейс. Макреди был согнан со сцены оперного театра в Астор-Плейс 7 мая 1849 года. Его прогнала толпа, собравшаяся по призыву капитана Райндерса и других агитаторов, которые в своих яростных тирадах против англичанина искусно использовали расовые предрассудки огромного ирландского населения Нью-Йорка. Через три дня, 10 мая, Вашингтон Ирвинг, Джон Якоб Астор и другие именитые граждане города убедили Макреди попробовать дать еще один спектакль, и капитан Райндерс немедленно заполонил Нью-Йорк пламенными листовками, поносящими англичан и призывающими американцев защитить свою страну от иностранного притеснения и оскорбления. В тот вечер огромная толпа в 10 – 15 тысяч человек собралась в Астор-Плейс, и Макреди опять бежал, когда театр закидали кирпичами и булыжниками из мостовой, а гангстеры подожгли здание, впрочем, были схвачены полицией и брошены в подвал. Огонь потушили прежде, чем он нанес какой-то урон.

Полиция не могла удерживать толпу под контролем даже после того, как Макреди покинул театр и, переодетый, бежал в Нью-Рошель. В конце концов был вызван 7-й полк. На солдат тоже напали. После того как их оттеснили к тротуару к востоку от оперного театра и вырвали несколько мушкетов, солдаты дали несколько залпов по толпе, убив 23 человека и ранив 22. Более сотни полисменов и гвардейцев были ранены камнями и кирпичами, из них шестеро смертельно. Следующая попытка разрушить и сжечь оперный театр была предпринята 11 мая, но толпу усмирили дополнительные войска и артиллерия, которую установили так, чтобы в зоне обстрела находились Бродвей и Бауэри. Волнения продолжались почти неделю, и по нескольку дней огромная толпа стояла перед отелем «Нью-Йорк», где остановился Макреди, вызывая его выйти наружу, чтобы быть повешенным. Но актер сел на поезд в Нью-Рошель через два часа после бунта 10 мая и уехал в Бостон. Оттуда он отплыл в Англию и больше никогда не возвращался в Штаты.

До Гражданской войны и почти 30 лет после нее самым замечательным жилым кварталом Нью-Йорка был бывший Пятый округ, находившийся к юго-востоку от Пяти Точек. В его границах лежали такие известные улицы, как Черри, Оливер, Джеймс, Рузвельт, Кэтрин, Пайк, Уотер и Довер. В этом районе, и особенно на Вишневом холме в северо-восточной части округа, стояли прекрасные особняки аристократов и крупных торговцев, а по улицам росли благоухающие вишни. Черри-стрит была сердцем этого модного района. Именно в тех местах, на углу с Франклин-сквер, проживал Джордж Вашингтон, когда его провозгласили президентом Соединенных Штатов. Дом Джона Хэнкока был под номером 5 на Черри-стрит, а в доме № 27 жил капитан Сэмюэль Честер Рейд, которому принадлежит идея современного американского флага. В доме № 7 по Черри-стрит, соседнем с особняком Хэнкока, впервые в городе появилось газовое освещение. В доме № 23 находился ресторан и бар, известный под названием «Колодец», любимое место отдыха армейских и морских офицеров, а также капитанов американских каперов во время англо-американской войны 1812 года. Именно оттуда берут начало так называемые «бифштексовые» вечеринки, предтечи современных холостяцких посиделок.

Но волна иммиграции, захлестнувшая Америку после Гражданской войны, заставила аристократов перебираться на север, и к 1840 году их особняки уступили место длинным рядам шатких многоквартирных построек. Там обитало убогое население, погрязшее в бедности и пороке. Когда Старая пивоварня в Пяти Точках была разрушена, репутация самого трущобного здания перешла к двору Готэм, который иногда называли бойнями Суини, расположенному по Черри-стрит, 36 и 38, хотя это звание и оспаривал Арч-Блок, тянувшийся от Томпсон-стрит до Салливан-стрит между улицами Брум и Гранд. Среди прочего в Блоке находился погребок, который содержала огромная негритянка, которую звали то Большая Сью, то Черепаха. Она весила более 350 фунтов и, по описанию журналиста-современника, была похожа на черепаху, вставшую на задние ноги.

Двор Готэм состоял из двух рядов объединенных многоквартирных домов, стоящих как бы спиной друг к другу и занимавших 130 футов на Черри-стрит. В зданиях обитало более тысячи человек, в основном ирландцев, но встречались также негры и итальянцы. Проход к обоим рядам шел через аллеи на восточной и западной стороне, которые назывались Одиночная аллея и Двойная аллея. Последняя была в шесть футов шириной, а первая – в девять. Двойную аллею также называли Райской, и там провели свое отрочество Эдвард Харриган и Уильям Дж. Сканлон, известные постановщики водевилей и мюзиклов. Именно это вдохновило автора на создание известной уличной песни «Солнечный свет на Райской аллее»:

Переулочек есть, каких, в общем, не счесть,

Где в субботу бушует веселье;

Неширок он весьма, ходят там как впотьмах,

Но зовут его Райской аллеей.

Там девица одна, хороша и стройна,

Дочка вдовушки местной Мак-Нелли;

С золотою косой, и вам скажет любой,

Что она – солнце Райской аллеи.

Уж с десяток парней замуж звали скорей,