Любовь не по сценарию - Тина Ребер

В конце концов папарацци удалились, откровенно разочарованные невозможностью заснять в моем пабе Райана Кристенсена и приподняться на миллион долларов.

Всю оставшуюся часть вечера я предавалась воспоминаниям о прошедшем дне. Райан был таким очаровательным, добрым и забавным. Я раскаивалась в том, что вслух назвала его самодостаточным. Трудно было ошибиться сильнее.

Какими завораживающими казались его голубые крапчатые глаза, когда он смотрел на меня, целуя мою руку. Какое странное чувство оставила эта случайная встреча! Возвращаясь к обыденности, я не смогла сдержать грустной улыбки. Я понимала, что больше никогда его не увижу. Мы были из разных миров, неспособных к сосуществованию.

* * *

На следующий день у меня были запланированы дела, поскольку я уже давно откладывала закупку бакалейных товаров. Кроме того, на вечер пятницы и субботы я заказала музыкантов, а это, безусловно, означало, что публики будет намного больше, чем обычно. Купив продукты лично для себя, я наполнила тележку свежими лимонами, лаймами и апельсинами для бара и направилась к кассе.

Я встала в небольшую очередь, надеясь управиться быстро. Пустые мечты! Стоявшая передо мной пожилая женщина заспорила с кассиршей, а если кассир зовет кого-то для проверки цен, добра не жди и будет только хуже. Такая уж я везучая.

Чтобы убить время, я стала рассматривать обложки журналов, заполнявших стеллажи. Там были в основном заманчивые снимки выпечных изделий с низким содержанием жира и диетических, а также отретушированные до совершенства фотографии голливудских актрис. Нелепость всего этого вызывала лишь смех.

Я изучала портреты голливудских суперзвезд, пока не наткнулась на знакомое лицо с пронзительными голубыми глазами. Вот он – Райан Кристенсен – затычка в каждой гламурной бочке.

Я пробежала глазами подписи:

Звезда «Побережья»: Райан – вся правда

Райан Кристенсен – самый сексуальный актер на планете!

Райан Кристенсен из «Побережья» и его роковой любовный треугольник

Как я ни презирала эти бульварные издания, верх взяло нездоровое любопытство. Схватив первый журнал со «всей правдой», я пролистала его, пока не наткнулась на очерк о Райане. На страницах было полно его глянцевых снимков: вот он старается быть незаметным в каком-то клубе, вот кадры из фильмов, а вот он позирует.

«Правды», обещанной в заголовке, не было и в помине. Текст не содержал в себе ничего, кроме досужих намеков на скандал и голословных утверждений по поводу его якобы опрометчивых поступков.

Просматривая написанное, я поняла, что знаю об этом человеке больше «правды», чем напечатано в этом жалком журнале. Пока мы общались, я открыла для себя многое в Райане: косвенно – через личные наблюдения и напрямую – из его рассказов.

Я вспомнила, как он, расстроившись, потирал лоб, как по привычке хрустел костяшками пальцев или жевал губу, задумавшись о чем-нибудь.

Я мысленно переживала четыре изумительных часа, которые мы вчера провели вместе. Эти воспоминания о Райане отличались от глянцевого журнального образа. Он был милым, разумным и, в общем-то, обычным парнем.

Помимо его доброты и дружелюбия, я заметила другие черты, возможно неочевидные для большинства людей. Многие считают актеров открытыми и чрезвычайно общительными, но Райан был совсем не таким. Застенчивый, но веселый, не слишком умелый во флирте, немного интроверт… как и я.

Однако успешная карьера, везение и, вероятно, некая удивительная созвучность времени позволили Райану за один вечер превратиться из обыкновенного парня едва ли не в божество. Слава лишила его последнего шанса вести нормальную человеческую жизнь. Мне стало грустно. Мне было жалко его.

Прочитав подпись к одному из снимков, я сжала губы: «Райан и Сюзанна занимаются любовью на съемочной площадке и за ее пределами». Я представила себе, что он готов целоваться с любой, если выдастся случай. Его вожделели столь многие, что поживиться было проще простого.

Мой внутренний монолог возобновился. Наверно, он каждую ночь проводит с новой девушкой, совсем как мой бывший жених Томас. От этой мысли мне стало совсем тошно. Я захлопнула журнал и бросила на стеллаж.

* * *

К вечеру пятницы мысли о Райане Кристенсене сменились заботами о рецептах коктейлей, которых было штук тридцать. Я с удовольствием наблюдала за многочисленной публикой, внимавшей приглашенному гитаристу. Он развлекал толпу приличным миксом из популярных мелодий, и я не могла удержаться и пританцовывала за стойкой. «Надо будет снова его позвать», – подумала я, смешивая заказ: два «Джека Дэниелса» с кока-колой.

Рассматривая толпу, я остановила взгляд на Пите, моем давнем друге, который по выходным работал у меня вышибалой. Ростом шесть футов три дюйма, с комплекцией футбольного защитника и мощной шеей, он носил аккуратную эспаньолку и был блондином, но большей частью лысым. Не заметить его было трудно. Почему он покинул свой пост у входной двери? Я увидела, как он повел ко мне юношу с короткими каштановыми волосами, в драных джинсах – подростка, которому было рано шляться по барам.

– Тарин! – прокричал Пит, перекрывая музыку. – Малый говорит, что у него для тебя посылочка.

– Это вы Тарин Митчелл? – спросил тот.

– Да, это я.

– У меня для вас письмо, – громко произнес паренек, протягивая мне белый конверт.

Внутри оказалось написанное от руки письмо.

Тарин,

парнишку, который стоит перед тобой, зовут Джейсон. Он сын помощника режиссера, и я подкупил его, чтобы он передал тебе весточку.

Я прекрасно провел с тобой время и был бы очень рад увидеться снова.

Если ты не против, напиши, пожалуйста, номер мобильника, и я тайком позвоню.

Надеюсь, ты ответишь «ДА».

Райан

Мне пришлось дважды прочитать записку – с первого раза я не поняла. Означает ли это, что я ему нравлюсь? Он хочет видеть… МЕНЯ? Зачем? Чтобы я стала третьей стороной какого-то нового любовного треугольника? Чтобы он оттянулся на местности, раз уж попал в наш город?

В отличие от меня, он был сверхзнаменитостью, и как бы сильно я ни хотела его видеть, мне хватало ума понять, что ничего хорошего из этого не выйдет.

Схватив ручку, лежавшую при кассе, я зубами сняла колпачок и решительно написала «НЕТ» на обороте митчелловской салфетки. Это простое, но мучительное действие заставило мое сердце биться глухо и тяжело. Он был не первым, кому я отказывала, но явно первым, кто получал отказ на салфетке через мальчишку-гонца.

Райан Кристенсен не годился для длительных отношений, а меня не устраивало приключение на одну ночь с кем бы то ни было, независимо от известности. Так зачем дергаться? Я не хотела рисковать душевным равновесием.

Проглотив комок, я сложила салфетку, протянула ее пареньку и угрюмо буркнула: