В гости к мертвым - Николай Побережник

– Папкин, поди? – спросил я ребенка и присел у сейфа.

Тот кивнул.

– Ну, так ключа же нет.

Никита взял меня за палец и снова повел наверх, привел в кладовку и показал пальцем на стеклянную дверь шкафа-купе.

– Там, – его пальчик указывал наверх.

Я открыл дверь и посмотрел на полки… Вроде я тут не видел никаких ключей.

– Тут, – Никитка уже стоял позади меня, дергал за рукав свитера и снова показывал наверх двери.

– Да где… А! Вот оно что, – увидел я приклеенный скотчем с внутренний стороны двери ключ, – ну, и хитрец твой папка.

Никита стоял с гордым видом.

– И ты весь в него… Ну, пойдем, – потрепал я его по волосам.

Опустившись на колени, я вытащил все из сейфа.

– А шалун твой папка, – Григорий подобрал с пола сверток с узнаваемым силуэтом, – газовый, под мелкашку переделан.

Кроме переделанного газового револьвера нашлась пачка патронов и переместилась на тумбочку, рядом с телефоном, туда же легла тонкая пачка евро, перетянутая резинкой, и пачка пятитысячных купюр в банковской упаковке, а также несколько прозрачных файлов с документами. Мельком сунул в них нос – документы на автомобили и недвижимость, какие-то учредительные документы, из которых выяснилось, что Саша и Анна являлись соучредителями какой-то частной клиники. Ладно, документы обратно положил, закрыл сейф и вернул на место тумбочку. Григорий снова взял револьвер, покрутил в руках и сказал:

– Что-то я бы не рискнул из него стрелять.

– Насколько я знал Сашу, он не любил оружие.

– Ну, не любить оружие можно по-разному, – улыбнулся Григорий, – этот эрзац-наган я тоже, можно сказать, уже не люблю. На.

Забрав револьвер, покрутил в руках, откинул барабан… Ствол гладкий, запрессованный, барабан самодельный на восемь патронов, которые были на своих местах, кстати.

– Ладно, испытаем, – сунул я револьвер под ремень за спину и прикрыл свитером, а патроны положил в один из кармашков ЧОПовской разгрузки, на которой, кстати, была кобура под ПМ на левой стороне, но я постеснялся что-то пристраивать туда револьвер.

Уселись пить чай, и я озвучил еще одну проблему:

– Ехать отовариваться одному, по меньшей мере, опасно, я думаю.

– Угу, – кивнул Григорий, жуя толстенный бутерброд.

– А ехать всем вместе – тоже плохая идея…

– Угу.

– Григорий Иваныч, вот что ты «угу» да «угу»… предложения есть? О! У меня есть, – я достал телефон, – Никит, а если я договорюсь, чтобы с тобой человек посидел, пока мы будем ездить?

Никитка категорически отрицательно замотал головой.

– Ну, ты понимаешь, что там, куда мы поедем, могут быть эти… эм-м… Там опасно, в общем, может быть.

Никита вздохнул и сказал:

– Б-б-буду один т-тогда.

– Нет, малыш, одного я не смогу тебя оставить.

– Влад, неизвестно, как будет складываться все дальше, но вполне возможно, что его придется очень часто оставлять одного или прятать где-нибудь… так, может, попробуем? Парень-то вон какой самостоятельный, правда?

В ответ на эти слова Никитка смешно выпятил грудь и задрал подбородок.

– Хорошо, – вздохнул я, – идея мне не нравиться, но да, делать нечего.

– Тогда поехали… на моей.

Выехав со двора, я все же набрал Илью и попросил присмотреть за воротами, хотя бы издалека, на что он сказал, что проблем в этом нет, и он озадачит начальника охраны.

Припарковались с трудом у торгового центра, рядом с трехэтажной гостиницей, носящей одно и то же с поселком название. Людей много, как челноки снуют от магазина к машинам. В стороне ахнул выстрел, а люди, лишь посмотрев в сторону, откуда стреляли, даже не «почесались».

– О, Влад, да как бы мы не к самому «шапочному» разбору… – сказал Григорий, стянув на двустволку и дробовик, что лежали за нами на полу, накидку с сиденья.

– Пошли, магазин большой, может, еще не все раскупили.

Войдя в магазин, обнаружили небольшой стихийный митинг у одной из касс, но «митинговали» этак осторожно, так как у угрюмой охраны наблюдались дробовики «сайга». Причина стала понятна из разговоров покупателей – магазин не принимал к оплате карты, а охрана всех вежливо, пока еще вежливо, посылала в отделение сбербанка, что находилось неподалеку. Схватив по каталке, мы пошли по рядам.

– Твою мать! Ну, ладно я, старая больная обезьяна, но ты-то, – вдруг возмутился Григорий.

– Что такое?

– Ну, хотя бы список надо было накидать, а то будем сейчас круги нарезать по рядам и придумывать, что брать… У-у, тут, погляди, скоро пробки уже будут.

– Надо было, ну ничего… Пошли, в темпе, сначала крупы…

В общем, в темпе накидали в тележки крупы, коробки с чаем и рафинадом, соль. Я схватил целую упаковку супов в пакетах, которые никогда в жизни не ел бы, но, как говориться, смирился. Оставляя немалые для меня, да и для Григория, суммы наличности в кассе, мы несколько раз скатались к машине и обратно… Набили полный багажник и еще в салон накидали всякого.

– Вместительный пепелац, – сказал я, осматриваясь по сторонам.

– Ага, от отца остался… Я-то, когда в запас вышел, в контейнере себе «Эскудо» привез, но продал вскоре какому-то татарину… на пенсию-то особо не разгонишься, а и ремонт делать надо было, и бывшей помогать, все ж 17 лет вместе прожили, и дочку люблю… Приезжала в прошлом году, совсем невеста, – на последних словах у Григория немного блеснули глаза, но он отвернулся, вроде как осмотреться, и спросил, – ну что, все? Или еще что?

– Я там отдел видел «Спорт и туризм», а у меня с собой из одежды пара джинсов, зимние полуботинки, свитер, пара рубах да нижнее белье на смену.

– Кстати, да, – согласился Григорий, – идем, не помешает присмотреть одежду поудобней.

Снова набили две тележки шмотками и обувью, заодно и на Никитку кое-что удалось подобрать, обуви для него взял три пары, не смог вспомнить, какой размер, да и откуда – на его ножки что-то внимания не обращал. Но, так как отдел объявлялся «для семейного отдыха», кое-что удалось найти. Еще приобрели несколько фонарей, батареек и каких-то «уоки-токи» восьмиканальных «мотороловских», по две в упаковке – взяли аж три таких, и даже с гарнитурой простенькой.

Когда рассчитывался в кассе, поймал на себе неприятный взгляд какого-то великовозрастного гопника, на вид лет тридцати, руки синие от наколок, картуз, трико и остроносые туфли – классика. Барсетки только не было, видно, вышел сей атрибут из гопниковской моды… А вот характерно оттопыренную под мышкой толстовку я не пропустил. Рассчитались, покатили к выходу, я остановился, вроде как поправляю товар на тележке, а сам в витрину отдела продажи сотовых телефонов смотрю. Точно, нас «приняли» – рядом с гопником нарисовался второй, помоложе, а великовозрастный с кем-то эмоционально по сотовому разговаривает.