Небо цвета крови - Виктор Точинов

А ротный уже Жегу и Сталена в сторону тянет, совещаться. И тут же обратно вернулись. Комроты приговор огласил, быстро так, Олег записывать не успевал, какие-то обрывки фраз только на листок попадали: «по законам военного времени…», «решили единогласно…», «привести в исполнение немедленно…»

Олег не сразу понял, что пишет. Думал, ослышался.

Расстрел??!!

За слова, по глупости сказанные?!

А ротный уже на Олега показывает, скрежещет:

– Ты изменника выявил, тебе и точку ставить!

Час от часу не легче… Может, пугает ротный Позара? Чтоб на всю жизнь проникся, каково языком трепать?

Рыжий дожидаться и проверять: так оно или нет, – не стал. Только что стоял обмякший, словно сонный, и вдруг закатал ближнему курсанту кулачищем между глаз. Да как побежит!

Ба-бах! – рявкнул пистолет ротного.

Позара вперед швырнуло, рухнул, лежит, не шевелится… Кровь по камням расползаться начала…

А Олег смотрел и поверить не мог, что всё наяву, взаправду. Казалось, задремал все-таки в глайдере, разморило, и вот-вот проснется от команды «Все наружу! С вещами и оружием!»

2

Красногальск, родной городок Юлены, казался в предрассветной мгле мертвым.

И не только затемнение тому причиной, Юля уже привыкла к нему за последние две недели: едва стемнеет, нигде ни огонечка… Она не сразу сообразила, в чем дело, но затем поняла: звуки! Вернее, их отсутствие… И детство ее, и все семнадцать лет жизни прошли под эти звуки, ставшие настолько привычными, что сознание их игнорировало, не воспринимало. В Красногальске всегда было шумно, в единый звуковой фон сливались и шум техники с близлежащего «червонца» – разреза имени Десятилетия революции, и низкий гул воздухонагнетателей с обступивших городок шахт, и несмолкаемый рокот сепараторов обогатительного комбината…

Теперь смолкло всё. И родной Красногальск показался чужим и безжизненным. Мертвым. Громадные силуэты терриконов выглядели тушами исполинских чудовищ, приползших непонятно откуда, чтобы сдохнуть именно здесь. Дома стояли бесплотными призраками, и отчего-то у Юли крепло убеждение: войди в любой, и никого не найдешь, ни единого живого человека, лишь разбросанные вещи, покрытые толстым многолетним слоем пыли…

Где-то она читала или слышала, что подпространственные переносы воздействует не только на пространство, но и на время, иначе мгновенный перенос из одной точки в другую попросту невозможен… Но свойства этого воздействия якобы толком не изучены. Вдруг удар имперских убийц по умзальскому Космопорту привел к какому-то странному хроноэффекту? Всех, кто оказался поблизости, – и своих, и врагов, – зашвырнуло в будущее? И дома Красногальска уже много лет, много десятилетий стоят пустые и безжизненные, и много лет разрушаются заброшенные рудники и шахты… Нет никого, кто знал и любил Юлену, их кости распались в невесомый прах, и она осталась одна, совсем одна на всем свете…

Юля переставляла ноги все медленнее и медленнее. Она не хотела войти в свой мертвый дом…

Звук раздался неожиданно и рядом, – собачий лай, звонкий и заливистый. Юлена разозлилась: тьфу, навыдумывала, ничем не лучше Донары с ее дурацкой вражеской байкой о разумных ракатицах… Она зашагала быстрее.

Вид у нее был… Про то, как она сейчас выглядит, Юлена старалась не думать. Не видит никто, и ладно. Вся одежда осталась после бегства на берегу реки, и обувь тоже, большую часть пути пришлось отшагать голышом. И босиком, что еще хуже, – израненные, исколотые ноги покрылись сплошной коркой запекшейся крови…

Несколько часов назад ей повезло, нашла на краю поля несколько не то позабытых, не то брошенных мешков с химическими удобрениями. Теперь один из тех мешков, опустошенный и вывернутый наизнанку, не очень-то успешно пытался изобразить платье (дырки для головы и рук пришлось проделать в неподатливой синтетической ткани при помощи зубов). На ступни были намотаны полосы той же ткани – хоть какая-то, но обувь…

Пробиралась Юля окраиной Морозовки.

Красногальск был невелик, чуть больше пятидесяти тысяч населения. Однако числился административным центром края, – остальные разбросанные по Гальской степи городки и шахтерские поселки были еще меньше. Город образовался некогда путем слияния нескольких рабочих поселков, расположенных рядом с одноименными шахтами, и отдельные районы его стояли несколько наособицу. Морозовка и была одним из таких районов-поселков. Здесь Юлена родилась, здесь прошли ее детство и юность, в небольшом одноэтажном, на две семьи, домишке. Но сейчас все тут казалось не родным и близким – незнакомым и смертельно опасным.

Она пересекла двор неслышной тенью, торопливо поднялась на крыльцо. Постучала негромко, условным стуком. За дверью – тишина, ни звука, ни шороха.

Ноги обмякли, сердце замерло, пропустило пару ударов. Неужели всё, что навоображала себе под конец пути, – правда?! Одичавшие собаки могут жить и в безлюдном городе…

Она забарабанила в дверь отчаянно, позабыв про всякую осторожность.

Сквозь узенькую щелку ударил лучик света, прямо в глаза. За дверью прозвучал встревоженный женский голос:

– Кто там? Что случилось?

– Мама, мама, мама… – шептала Юля, и слезы катились по ее щекам.

3

Через час после рассвета и в самом деле стало припекать, все сильнее и сильнее.

Струйки пота скатывались под формой, щекотали тело. Металл гаусс-винтовки раскалился, Олег старался касаться только пластмассовых ее частей, но затем решил поправить прицел подствольника и чуть не обжегся… Голова внутри шлема… да, примерно так, наверное, ощущает себя содержимое кастрюли, поставленной в печь.

Казалось: пусть уж все поскорее начнется и закончится. Лучше бой, чем такое вот жаркое и потное его ожидание… Хотя, конечно, страшновато было. Первый бой… Да еще против бронетехники… Даже когда на тебя танки на полигоне прут, и знаешь, что снаряды у них учебные, а эмиттеры только имитируют боевое излучение, – и то поджилки подрагивают…

И все же Олег нетерпеливо ждал боя. Потому что мысли все время сворачивали на недавнее происшествие с Позаром. Очень неприятные мысли…

…Выстрел комроты не убил беглеца, всего лишь пробил бедро. Стоять самостоятельно Позар не мог, его держали под руки, – пока Стален, с трудом разбирая каракули Олега, зачитывал приговор перед мрачным строем курсантов.

А потом произошло самое мерзкое… Ротный, не глядя, потыкал пальцем в строй – ты, ты, ты… – вызвал вперед шестерых. Седьмой – Олег. Расстрельная команда. Приговоренного привалили не то к громадному валуну, не то к небольшой скале, и, едва отпустили, – он тут же ополз, оплыл на землю, сложился пополам, уткнув голову в колени… Мимикрирующий комбинезон немедленно принял буро-ржавый цвет скалы. Бинты на небрежно перевязанной ноге Позара набухали красным.

По команде «Пли!» Олег выстрелил, закрыв глаза… Наверное, для того и назначают в расстрельную команду несколько человек, чтобы каждый мог потом заниматься самообманом: может, вовсе и не моя пуля прикончила изменника… Да только здесь не тот случай: расстреливали не пулями – гаусс-разрядами. С такого расстояния не промахнешься, как ни зажмуривайся…