Искушение добродетели - Мэри Кэттон

Первоначально Лоуренс собирался перехватить ночную гостью Гладстона, расспросить ее, а затем уже доложить добытые сведения своему политическому посреднику. Однако случай свел его с восхитительной, но очень упрямой Вивьен, которая нарушила этот тщательно продуманный план. Что ж, может, оно и к лучшему. От этой своенравной девчонки, пожалуй, будет больше пользы, чем от обычной проститутки. К тому же она чудо как хороша, а это тоже нельзя сбрасывать со счетов. Если графу Сэндборну выпадала возможность провести ночь в обществе хорошенькой молодой женщины, он от нее никогда не отказывался.

Начнись вечер так, как он планировал, они сейчас возлежали бы на диване, тесно прижавшись друг к другу, пили шампанское и вели неторопливую беседу. Горячими поцелуями он растопил бы настороженность Вивьен и уговорил бы ее выдать Гладстона. Минут за двадцать до прихода следующего гостя с сантиментами было бы покончено, а красотка с почестями отправлена домой. Но все пошло наперекосяк, и теперь Лоуренс сидел и недоумевал, как же он позволил событиям выйти из-под контроля?

Ответ на этот вопрос лежал на поверхности, но граф Сэндборн не видел его, потому что ожидал встретить шлюху, а Вивьен оказалась непорочна. Он ожидал, что ночная гостья поведает ему дешевую историю о домогательствах старого Уильяма, но услышал лишь рассказ о какао и печенье. Он надеялся соблазнить ее, но вместо этого позволил втянуть себя в какую-то нелепую сделку. Граф даже не знал, сердиться ему на себя или смеяться, из-за того что дал согласие на этот безумный заговор. Он обещал притвориться ее любовником! Уму непостижимо…

Послышался тихий стук в дверь.

— Войдите, — крикнул граф, не двигаясь с места.

В комнату скользнул мужчина в темном плаще и секунду постоял в тени, разглядывая кабинет и его единственного обитателя. Удовлетворившись увиденным, посетитель снял шляпу и прошел вперед.

— Вы рано, Тоттенхем, — заметил Лоуренс, поворачиваясь к нему.

— Раут закончился раньше, чем я полагал, — отозвался мужчина.

— Какое совпадение, — Сэндборн сдавленно рассмеялся. — Со мной произошла та же история.

Его слова заставили полковника Тоттенхема, члена парламента от консервативной партии, остановиться. Он верно оценил настроение Лоуренса, подошел к столу и налил себе бренди.

— Следовательно, вы не добыли информацию, на которую мы рассчитывали. Я вас правильно понял?

— Совершенно правильно, мой друг. Старик совершил очередную ночную вылазку, и я своими глазами видел, как он подобрал девчонку на улице. Я поймал красотку, когда она через полчаса уходила из его резиденции, и допросил. Ничего.

— Что значит «ничего»? — Полковник дернулся, как от укуса змеи. — Проклятие! Мы наблюдаем, мы ждем, когда же старый пень сделает наконец-то неверный шаг, и тут вдруг вы заявляете, что ничего не добились. Вы уверены, что гостья Гладстона ничего не знает?

— Абсолютно, — спокойно ответил Лоуренс. — Я испробовал все виды убеждения, но тщетно. Девчонка твердила одно: старик угостил ее какао с печеньем, прочитал лекцию о нравственном образе жизни, а затем она воспользовалась моментом и улизнула.

— Какао и печенье? Вот дьявольщина! — Тоттенхем сделал большой глоток бренди, силясь обуздать ярость и нетерпение. — Нам известна ахиллесова пята старика, и все равно мы не можем поймать его на месте преступления. — Он бросил на Лоуренса многозначительный взгляд. — Вы, конечно, понимаете, что некоторые лица будут очень недовольны подобным развитием событий.

Граф кивнул. Он знал, что некий аноним, пославший Тоттенхема на это задание, очень хочет увидеть, как могущественный и самодовольный Уильям Гладстон вылетит из кабинета министров раз и навсегда.

Однако одних слухов о пристрастии Гладстона к проституткам для его свержения было недостаточно. Прежде нужно было раздобыть доказательства, а чтобы этим доказательствам поверили, его обвинителем должен стать человек влиятельный и пользующийся доверием как в политических, так и в светских кругах…

— Со стариком надо срочно что-то решать, — раздраженно заявил Тоттенхем. — Он уже одной ногой в могиле и твердо намерен забрать туда с собой и всю аристократию. Я уверен, что поддержка постановления «Об инфекционных заболеваниях» — только цветочки, ягодки впереди. Поверьте мне, Лоуренс, старик замышляет погубить весь класс землевладельцев.

— Не думаю, — задумчиво проговорил Сэндборн. — Скорее он замышляет извести привилегии и грех. Для всех, кроме себя, разумеется. А вот этого, мой друг, я ему не могу позволить. Если он допускает полную отмену законов и в то же время пытается запретить проституцию, то я верю, что ему действительно удастся переделать Англию по своему образу и подобию. Не пройдет и десятилетия, как мы превратимся в нацию лицемеров.

Несмотря на то что Лоуренс был очень терпелив, одной вещи он терпеть не мог — лицемерия. Граф Сэндборн считал, что все люди по сути своей одинаковы. И политический деятель, и ремесленник, и лорд, и сапожник в основе своей походили друг на друга. У них одинаковые потребности и желания: еда, кров, уважение близких и ублажение плоти. А это означает, что мужчины вроде Уильяма Гладстона, которые выносят приговор обывателям, тем временем тайно удовлетворяя собственные грязные желания, являются худшими из лицемеров. И нет им прощения.

Придерживаясь этой прямолинейной философии, Лоуренс заработал себе репутацию здравомыслящего и беспристрастного человека. Но та же самая прямота, перенесенная на личную жизнь, навлекла на Лоуренса немало бед. Его собственная мать, леди весьма строгих правил, считала сына развратником и повесой. Для тех же знатных особ, которые решили разоблачить и низвергнуть Гладстона, положение Лоуренса в свете, его знакомства и открытое презрение ко лжи оказались весьма кстати. Лучшую кандидатуру на роль обвинителя Гладстона трудно было отыскать.

— Не стоит так расстраиваться, дорогой друг. Я лично не считаю сегодняшний вечер потерянным, — продолжал Лоуренс. — Мне удалось убедить девчонку еще раз увидеться с Гладстоном. Потом она расскажет о том, как прошла их встреча. Может статься, в первый раз старик только заигрывал с ней.

— О, это уже кое-что. — Тоттенхем выпрямился и поставил свой бокал на столик. — Я знал, что мы можем рассчитывать на вас, Сэндборн.

Лоуренс кивнул:

— Как только у меня появятся доказательства, я дам вам знать. Полагаю, ждать этого осталось недолго.

Тоттенхем попрощался и вышел так же осторожно, как и вошел. Лоуренс посидел еще некоторое время у камина, раздумывая, отправиться ли ему в клуб или вернуться домой и завалиться спать. От мыслей его отвлек приход лакея, сообщившего, что карета графа вернулась. Услышав это, граф схватил шляпу, перчатки и быстро направился к выходу.

— Куда ты ее отвез, Джек? — спросил он у кучера, прежде чем зайти в экипаж.

— Туда, куда она приказала, милорд. На Итон-сквер, двадцать один.

— Она вошла в заднюю или переднюю дверь?

— В переднюю, милорд, определенно в переднюю.