Движущиеся картинки - Терри Пратчетт

Они смотрели, как Зильберкит и пара его помощников возятся с ящиком на треноге. Внезапно из круглого отверстия в передней стенке ящика вырвался ярко-белый свет и залил экран. Из толпы послышались ленивые возгласы одобрения.

— А, — догадался Виктор. — Понятно. И это все? Так это же театр теней. Только и всего. Меня когда-то дядя этим развлекал. Ну, двигаешь руками перед каким-нибудь светом, и из теней получаются всякие картинки.

— Да-да, — неуверенно припомнил Достабль. — «Большой слон», «парящий орел». Мой дед такие штуки умел показывать.

— А мой дядя обычно показывал «уродского кролика», — сказал Виктор. — Честно говоря, не умел он это делать. Иной раз выходило ужасно неловко. Мы все сидим и гадаем, что это — «удивленный ежик» или «дурностай во гневе», а дядя обижается и уходит спать, потому что на самом деле он показывал «Лорд Генри Прыггс и его солдаты побеждают троллей в битве при Псевдополисе». Не пойму, что тут особенного — обычные тени на экране…

— Не, я слышал, тут совсем другое, — поведал Достабль. — Я недавно продал одному типу двойную особую сосиску, так он и сказал: это, мол, картинки очень быстро показывают. Склеивают вместе и крутят одну за другой. Очень-очень быстро, говорит.

— Слишком быстро нельзя, — строго заметил Виктор. — Если картинки менять слишком быстро, мы их вообще не разглядим.

— Во-во, по его словам, вся штука здесь в том, что не видно, как картинки меняются, — пояснил Достабль. — Их нужно смотреть все сразу. Что-то в этом роде.

— Но они же будут расплываться, — возразил Виктор. — Ты об этом его не спросил?

— Гм… Нет, — признался Достабль. — Вообще-то, он очень быстро ушел. Сказал, что-то у него там разболелось.

Виктор задумчиво посмотрел на остаток сосиски в тесте и в ту же минуту почувствовал на себе чей-то пытливый взор.

Он перевел взгляд ниже. У ног его сидел пес.

Пес был небольшим, кривоногим, серый цвет чередовался с рыжими, белыми и черными пятнами. Псина изучала Виктора с самым пристальным вниманием.

Такого пронизывающего взгляда Виктор еще не видел. В нем не было ни угрозы, ни заискивания. Взгляд просто был очень протяжный, очень вдумчивый, словно пес желал запомнить все подробности, с тем чтобы позже дать представителю власти исчерпывающее описание.

Убедившись, что вполне завладел вниманием Виктора, пес перевел взгляд на сосиску.

Чувствуя стыд за свою жестокость к бедному бессловесному животному, Виктор бросил сосиску. Пес поймал ее и, не тратя сил на пережевывание, мгновенно проглотил.

Людей на площади прибавилось. Себя-Режу-Без-Ножа Достабль уже успел отойти и вел сейчас бойкую торговлю среди гуляк-полуночников, чей нетрезвый оптимизм брал верх над осторожностью. Впрочем, кому-кому, а им бояться было нечего. Наполненный не лучшей брагой желудок одинаково неприветливо встречает любую пищу.

Виктор постепенно оказался в гуще большой толпы. Причем здесь собрались не только люди. В нескольких шагах от себя он увидел огромную, мощную тушу Детрита, старого тролля, которого хорошо знали все студенты, так как его постоянно нанимали на работу туда, откуда надо было силой вышвыривать людей. Тролль попытался подмигнуть Виктору. Для этого ему пришлось закрыть оба глаза — Детриту нелегко давалась сложная мимика. Считалось, что, если бы Детрита можно было обучить чтению и письму настолько, чтобы он смог сесть и пройти тест на уровень интеллекта, этот самый уровень оказался бы ниже уровня стула, на котором тролль будет сидеть. Зильберкит поднял мегафон.

— Дамы и господа, — провозгласил он, — вам выпала сегодня честь стать свидетелями поворотного пункта в истории века… — Он опустил мегафон, и Виктор услышал, как он торопливым шепотом спросил у одного из помощников: — Какое у нас сейчас столетие? Точно? — Затем он вновь поднял мегафон и продолжал напыщенно и воодушевленно: — …в истории Века Летучей Мыши! Вы присутствуете при рождении Движущихся Картинок! Картинок, которые движутся безо всякого вмешательства магии!

Он подождал аплодисментов. Их не последовало. Толпа молча таращилась на него. В Анк-Морпорке, чтобы дождаться аплодисментов, мало заканчивать каждое предложение восклицательным знаком.

Слегка обескураженный, Зильберкит продолжал:

— Говорят, Увидеть Значит Поверить! Но, дамы и господа, вы не поверите Собственным Глазам! Вам предстоит узреть Триумф Естественной Науки! Чудо Века! Открытие Мирового Значения, я даже дерзну утверждать, Сотрясение Основ Вселенной!…

— Надеюсь, нас угостят здесь чем-нибудь поаппетитнее этой мерзкой сосиски, — раздался негромкий голос на уровне колена Виктора.

— …Овладение Природными Механизмами для сотворения Иллюзии! Иллюзии, дамы и господа, созданной без привлечения Магии!…

Взгляд Виктора медленно пополз вниз. Внизу никого не было — кроме пса, который в данный момент старательно чесался. Пес неторопливо поднял глаза на Виктора:

— Гав? — осведомился он.

— …Возможности для Образования! Искусств! Истории! Благодарю вас, дамы и господа. Дамы и господа, Вы Ничего Такого Не Видели!

Он снова помолчал, предвосхищая аплодисменты.

Кто-то в переднем ряду метко заметил:

— Это верно! Пока мы ничего не видели.

— Да уж, — отозвалась женщина рядом с Виктором. — Заканчивай с болтовней и показывай нам свои тени.

— Правильно! — подхватила другая женщина. — «Уродского кролика» давай! Очень он моим ребятишкам нравится.

Виктор ненадолго отвел глаза в сторону, чтобы усыпить бдительность пса, потом быстро повернулся и в упор взглянул на животное.

Пес дружелюбно разглядывал толпу и, судя по всему, не обращал на Виктора ни малейшего внимания.

Виктор хлопнул себя ладонью по уху, потряс головой. Эхо, наверное. Или что-нибудь вроде. Дело не в том, что пес издал звук «гав», хотя уже одно это было бы необычным, ведь большинство собак во вселенной никогда не издают звук «гав», их лай более сложен — «уав» или «р-р-рав». В общем, не в этом дело. Пес вообще не лаял. Обычная собачья реплика «гав» была отчетливо произнесена.

Виктор помотал головой и снова стал глазеть на Зильберкита, который спустился со своего места перед экраном и дал знак одному из помощников, чтобы тот начинал крутить ручку, приделанную сбоку ящика. Раздался скрежет, который постепенно перешел в равномерное пощелкивание. Смутные тени заплясали на экране, а потом…

Последнее, что запомнил Виктор, это голос рядом с его коленом:

— Могло быть хуже, шеф. Я ведь мог и «мяу» сказать.

Голывуд грезит…

Прошло восемь часов.

Мучимый тяжким похмельем, Думминг Тупс виновато поглядел на пустующий соседний стол. Что-то не похоже на Виктора — пропустить экзамен. Он всегда говорил, что риск его бодрит.

— Приготовьтесь перевернуть экзаменационные билеты, — объявил дежурный экзаменатор в дальнем конце зала.