«Франкенштейн» и другие страшные истории - Сельма Лагерлеф

По роману О. де Бальзака

Глава 1 

Лавка древностей

Рафаэль был красив. В его глубоких глазах внимательный взгляд мог прочитать тайную грусть, раннее разочарование. Светлые вьющиеся волосы обрамляли его нежное лицо. Изящно очерченные губы были изогнуты в горькой улыбке, говорящей о тщетных обманутых надеждах и привычной обреченности. Он шел по левому берегу, направляясь к столь известному в Париже Пале-Руаялю.

Ненадолго от мрачных мыслей его отвлекло закатное солнце, озарившее бледное золото Сены, пробудив в нем далекие детские воспоминания. Их родовой особняк стоял на берегу озера, и Рафаэль, еще будучи ребенком, любил по вечерам смотреть с балкона, как гаснут легкие волны, набегая на берег.

Рафаэль рано потерял мать, ему не было и четырех лет, когда ее не стало. Она сохранилась в его душе как тайный туманный свет, чувство уверенности и покоя, нежный поцелуй на ночь.

У отца был мрачный деспотичный характер. Его воля всегда подавляла проявления беспечной радости, детских фантазий, мечтательных иллюзий, так свойственных юности. Рафаэль жил под его тяжелым гнетом, вынужденный покоряться. И все-таки он любил отца. И когда тот внезапно скончался, Рафаэль тяжко переживал утрату. Он шел за его бедным гробом. Незадолго до смерти отец окончательно разорился, потеряв последние остатки растраченного состояния.

Итак, обретя свободу, Рафаэль оказался под давлением беспощадной нищеты. Все было продано: и старинный дом, где так много было чудесных воспоминаний, будящих в ребенке сказочные мечты и фантазии, и мебель из красного дерева, которую он помнил с детства, и любимые картины, и все, все… Коротконогий равнодушный человек вручил ему тысячу франков – это было все, что осталось от прошлой жизни. Ему разрешили взять только старое фортепьяно просто потому, что на него не нашлось покупателя. Оно было бесконечно дорого Рафаэлю. Сколько раз после гнетущих ссор с отцом он находил утешение, погружаясь душой в прекрасный мир, который дарили ему Моцарт, Бетховен, Шуберт…

Итак, Рафаэль остался без средств, без надежды и без крыши над головой.

Преданный Рафаэлю с детства старый слуга Ионафан сказал ему:

– Сударь, послушайте меня, старика, будьте экономны, берегите каждый франк.

Они стояли на улице возле дома, уже не принадлежавшего Рафаэлю, из окна которого выглядывали новые хозяева.

Рафаэль приложил все усилия, стараясь найти недорогую комнату. Наконец в гостинице «Сен-Кантен» хозяйка предложила ему мансарду, которую она уже давно тщетно пыталась кому-нибудь сдать. Это было поистине убогое жилище, где он смог не без усилий разместить в углу свое фортепьяно. Стены были грязные с желтыми подтеками, кровля шла покатым углом, но все же света хватало, и днем можно было читать, сидя за столом. А вечером небольшая лампа тускло освещала открытую книгу.

Хозяйка, госпожа Годэн, была славная женщина со следами былой красоты. Ничто так не пожирает молодость, как нищета. Но и бедность не могла прогнать с лица хозяйки выражение кротости и доброты.

У госпожи Годэн была дочь Полина, поистине очаровательное создание, которое можно было определить одним словом: прозрачность. В ней было что-то неземное, обворожительное. Легкие светлые кудри обрамляли ее прелестное лицо. Огромные серо-голубые глаза излучали особый свет. Она была тонка и воздушна, напоминая распустившийся цветок, в своем развитии остановленный холодом. Вероятно, бедность и голод задержали расцвет этого необыкновенного существа. Иногда вечером она приносила Рафаэлю кувшинчик теплого молока. Но он и не догадывался, что это был ее ужин.

Полина была так мила, что он с радостью стал заниматься ее развитием. Она быстро научилась играть на фортепиано и делала большие успехи. Он давал ей читать книги все более серьезные и глубокие, и она схватывала все идеи просто на лету. Рассуждая, как маленький философ, она была прелестна.

Возможно, он бы влюбился в Полину, но для него любовь не могла проснуться среди нищеты. Любовь представлялась ему только в окружении богатства и роскоши.

Когда он поселился на чердаке гостиницы «Сен-Кантен», у него оставалась тысяча франков. Он надеялся, что этой скромной суммы при его бережливости ему хватит года на три.

За это время, живя в уединенном мире среди пыльных книг и рукописей, он написал два, как ему казалось, значительных произведения. Он написал комедию в надежде, что парижские театры оценят ее по достоинству. Вторая его работа была научная статья «Теория воли». Но его дважды ждало мучительное разочарование. Театры отнеслись к его пьесе с полным равнодушием и даже насмешкой, а тонкая и глубокая статья вызвала только презрительные улыбки.

И вот неизбежно наступил ужасный день, когда деньги кончились и у него остался один-единственный последний франк. Рафаэль бросил печальный взгляд на Полину, словно прощаясь с ней, и с отчаянием в сердце вышел из дома. Он шел по площади Пале-Руаяль, стараясь не думать о том, что его ожидает: голодная смерть или случайный удар преступного ножа где-то в порочных окраинах. Между тем игорные дома Пале-Руаяля заманчиво распахивали свои двери, откуда лился на улицу золотистый влекущий свет.

«Я богач, – с горечью и насмешкой подумал Рафаэль, – у меня остался еще один франк».

Уже не колеблясь, он поднялся по лестнице в мрачный притон. При входе тощий старикашка с мерзкой изможденной физиономией окинул его тусклым равнодушным взглядом. Рафаэль вошел в просторный зал, углы которого тонули в темноте. Подвешенные под потолком лампы ярко освещали только круглый стол, покрытый зеленым сукном.

Он на мгновение остановился, разглядывая беспокойную толпу игроков. Убедившись, что среди них нет знакомых лиц, он подошел поближе. Его поразили окружившие стол люди. Одни были бледны и казались мертвыми, как гипсовые маски, другие – багровые, возбужденные, потные, с напряженными, остановившимися глазами.

Банкомет громким привычным голосом выкрикнул: «Ставьте!» – «Ставка принята!» – «Больше не принимаю!» Все замерли, не шевелясь, почти не дыша; можно было подумать, что сейчас решается их жизнь, их судьба. Торжествующий вопль вырвался из груди пожилого мужчины, похожего на разорившегося дельца, когда он увидел, что кассир, стоявший возле банкомета, подгребает к нему золотые монеты. Он выиграл!

«Когда я подошел к пределу безнадежности и гибели, – подумал Рафаэль, – может быть, именно в этот миг мне улыбнется удача…» И, уже даже не задумываясь, он бросил на сукно свою единственную монету.

Все взоры приковались к роковому вращающемуся колесу. Но вот кружение остановилось. Кто-то застонал, кто-то