Ледоход и подснежники (сборник) - Галина Смирнова

С неба посыпалась снежная крошка вперемешку с дождём.

Снег тает в воздухе, не долетая до земли, крохотные дождинки испаряются, оставляя асфальт почти сухим, но ветер, порывистый ветер. Я останавливаюсь, поднимаю воротник пальто, поправляю шарф.

– Распогодится, потеплеет скоро, – на ходу говорит мне незнакомый мужчина и улыбается.

Анна Васильевна не спала всю ночь.

Она всё думала о Николае, Коленьке, единственном сыне, который звонил недавно и обещал приехать завтра утром.

И хотя в доме у неё всегда были чистота и порядок «просто на загляденье», как говорили подруги-соседки, всё равно, Анна Васильевна и окна помыла, и занавески постирала, и цветы на подоконниках привела в порядок, а на чистый пол положила выстиранные половички, мягкие, пёстренькие, создающие милый, деревенский уют.

В общем, навела красоту.

Осталось поставить на веранде вазу с букетом осенних цветов, которые любил сын.

А больше всего, как память детства, как напоминание об осени и школе, Коля любил цветы, которые в народе назывались Золотые шары, они живописным, золотым салютом приветствовали каждого у калитки, свешиваясь охапками через забор, и, поселившись у крыльца, заглядывали в окна, простодушные и родные.

Анна Васильевна воспитывала сына одна. Отец Коли бросил её, уехав в город к другой женщине, когда сыну не было и года. Алиментов не посылал, не навещал, а она не роптала, смирившись с судьбой матери-одиночки, и замуж больше так и не вышла.

Жила ради сына, которого любила больше жизни, отдавая ему всю свою нежность и любовь.

Учился Коля хорошо, был одним из лучших учеников, после школы поступил в училище гражданской авиации и стал лётчиком.

Женился, имел двух сыновей.

Анна Васильевна могла гордиться сыном.

Ночью прошёл дождь, осенний, долгий, он шуршал по крыше и шептал что-то тихое и грустное.

Анна Васильевна утром спустилась с крыльца и медленно пошла по узкой, в трещинах, асфальтированной дорожке к калитке, вспоминая, как прокладывали с Колей эту дорожку-тропинку – по дороге проехала машина с дымящимся асфальтом, случайно обронившая небольшую горку его около забора.

Анна Васильевна быстро сообразила и позвала сына: Коля носил, набирая по полведра, тяжёлый, горячий асфальт, а она валиком от старого дивана раскатывала дорожку. Делать всё нужно было быстро, пока асфальт не застыл, они торопились, и дорожка в нескольких местах искривилась, образуя зигзаг. Так и осталось.

Зато каждый раз, идя по ней, Анна Васильевна вспоминала тот солнечный, летний день и запомнившийся запах жаркого битума.

Она подошла к калитке, сорвала несколько пышных кистей Золотых шаров, покрытых капельками ночного дождя, и тут увидела в почтовом ящике конверт.

Достала его, открыла.

В конверт были вложены две фотографии: на одной из них Коля стоял около красивого, белого самолёта, а на другой, поднимаясь по трапу, он остановился и оглянулся, улыбаясь ненаглядной, любимой улыбкой.

Письмо было послано Колей задолго до звонка по телефону, когда он сообщил, что приедет.

Анна Васильевна посмотрела на дату отправления и на дату получения письма на местной почте, удивилась, почему письмо шло так долго, и почему вообще сын отправил его, зная, что скоро приедет.

Она вздохнула, стряхнула капли дождя с цветов, понесла их на веранду, поставила в вазу на столе, а рядом разместила две новые фотографии.

Села на стул и долго любовалась сыном, потом очнулась и пошла в погреб – достать капусту для пирога, картошку и трёхлитровую банку с ассорти – засоленными маленькими огурчиками, помидорами, дольками кабачка и чеснока.

Банку с соленьями поставила в холодильник, куда поместила и бутылку с наливкой из черноплодной рябины необыкновенно красивого вишнёво-малинового цвета:

«Пусть будет похолоднее. Удалась наливка в этом году!» – подумала она.

Затем она занялась приготовлением жаркого из картошки с белыми грибами и луком.

Колосовики, первые белые грибы, Анна Васильевна собирала в июне с Колей, когда он приезжал на два дня.

Они шли по тропинке через поле, заросшее клевером и ромашками, высоко в небе проносились ласточки, жужжали шмели над цветами, и летали стрекозы с выпученными глазами и прозрачными, изящными крыльями.

На опушке леса набрали корзину белых грибов и лисичек, и два дня Коля лакомился грибным супом и молодой картошкой с грибами.

Остальные грибы Анна Васильевна заморозила, и вот сейчас они пригодились.

Она возилась долго, радостно, с настроением, и к обеду на столе красовался любимый Колин пирог с капустой и жаркое с грибами.

«Завтра утром только подогрею», – подумала Анна Васильевна.

Она прилегла отдохнуть, а проснувшись в пять вечера, пошла в сад собрать яблоки, решила испечь шарлотку к чаю.

«Да и так, просто похрустеть яблочком – как хорошо! Коленька любит», – улыбалась Анна Васильевна.

Она срывала спелые, краснощёкие яблоки, складывала их в небольшую корзину, как вдруг услышала скрип открывающейся калитки, в которую вошли Вера и Света – подруги, живущие рядом.

– Я скоро! – крикнула она.

Соседки подошли к дому и сели на ступеньки крыльца, глядя на Анну Васильевну как-то странно пристально.

«Надо бы угостить их пирогом, пока не остыл», – подумала она.

И в эту минуту в калитку, оказавшейся открытой, вошла Тоня, почтальонша, с рабочей сумкой, перекинутой через плечо.

Увидев Тоню, Вера и Света встали и направились к яблоне, около которой стояла Анна Васильевна, держа в руках корзину.

Почтальонша, постояв немного на асфальтированной дорожке, делающей необычный зигзаг, также пошла к Анне Васильевне, которая вдруг стала центром… центром пересечения дорог, путей и лётных маршрутов, центром пересечения надежд и страданий, возможного и невозможного.

Яблоки высыпались и покатились по пожелтевшей траве, по опавшим листьям, по судьбе, покатились как слёзы, пролитые слёзы из будущего.

Она ничего не слышала, но по губам поняла:

– Разбился.

А больше она не помнила ничего…

Не думала, что в этом году в середине июля я окажусь в Торжке, и не на один день, как решили вначале, не думала, что даже задержавшись на три дня, мне не захочется расставаться с этим небольшим, древним городом, покорившим моё сердце.

Мы гостили у родственников в Твери и неожиданно заговорили о Торжке, где ни я, ни мой муж не были. В результате утром следующего дня мы ехали по федеральной автомобильной дороге М-10 «Россия» – Москва – Тверь – Великий Новгород – Санкт-Петербург.