Главный противник. Тайная война за СССР - Николай Долгополов

— Он был великим разведчиком. Да, сегодня это кажется невероятным: русский человек, гражданский, ни в какой армии ни дня не служивший и даже воинского звания не имевший, в Германии никогда не бывавший действовал под чужим именем 16 месяцев. А небольшой город Ровно насквозь просматривался гитлеровскими спецслужбами — контрразведкой, тайной полевой полицией, фельджандармерией, местной военной жандармерией, наконец, СД. Кузнецов же не только приводил в исполнение смертные приговоры фашистским палачам, но и постоянно общался с офицерами вермахта, спецслужб, высшими чиновниками оккупационных властей. Сколько ценнейших сведений он передал. Чего стоили одни только данные о готовящемся в Тегеране покушении на Сталина, Рузвельта, Черчилля!

— Встречался с полковником внешней разведки Павлом Георгиевичем Громушкиным, который и выправлял документы для Николая Ивановича. В свои за 90 он отлично помнил Кузнецова — Зиберта, только считал, что раскрывать ту военную страничку пока рановато.

— Его право. Документы были подправлены идеально. Бывший заместитель Дмитрия Медведева по разведке Лукин говорил мне, что по его подсчетам документы Зиберта по самым разным поводам проверялись больше 70 раз. И о каждом случае Кузнецов докладывал. Никогда ни сам их владелец, ни его зольдбух и всякие справки не вызывали ни малейшего сомнения. Но только не думайте, будто Кузнецов был в Ровно этаким волком-одиночкой. Под его началом действовали разведчики с ним заброшенные и бежавшие из плена бойцы Красной Армии, местные жители. Его надежно прикрывали опытнейшие чекисты из отряда Медведева.

— Вы извините меня за эти мои отступления, но сегодня и с сочувствием пишущие о Кузнецове подчеркивают, что в конце он уж очень уверовал в свою счастливую звезду, потому и погиб.

— В разведке, особенно нелегальной, не верить в свою звезду — значит, провалиться с самого начала. Да, Кузнецов верил. Но был исключительно осторожен. Он же легендированный разведчик, не натурал. Представляете, что такое для него нарваться на земляка, на однополчанина? Один-два вопроса — и арест. А Кузнецов, по роду деятельности своей, должен был знакомиться с людьми разными. Он был и блистательно находчивым человеком. Как-то немецкий офицер из спецслужбы предложил окунуться в речке. Кузнецов быстренько выдумал предлог для отказа.

— Почему?

— У него по легенде два ранения, а на теле — ни единого шрама. Нет, Кузнецов знал, насколько он нужен, расслабляться ему было не дано.

— Но в марте 1944-го Кузнецов был убит бандеровцами. И сколько же самых невероятных версий высказывается по поводу гибели Кузнецова.

— История гибели, которую, как думаю, мне удалось установить, действительно запутана. Давайте придерживаться единственно, на мой взгляд, правдивой версии. Она действительно трагична. Но бывает ли не трагичной война? Отряду Медведева под Ровно делать было уже нечего: немцы оттуда отступали. Кузнецову дали задание выехать во Львов, уничтожить губернатора Галиции. Не получилось, тот заболел, и Кузнецов из автоматического пистолета убивает вице-губернатора Отто Бауэра и высокопоставленного чиновника Генриха Шнайдера… А потом при невыясненных обстоятельствах проникает во львовский штаб военно-воздушных сил, тремя выстрелами в упор уничтожает подполковника Петерса и ефрейтора. Что он делал в том штабе? Выяснить мы не можем, рассказать об этом Кузнецов не успел никому. Видимо, немецкий подполковник умер не сразу, ибо успел сказать, что стрелял в него офицер Зиберт.

То последнее покушение в штабе немецких ВВС не было никем санкционировано. Лукин мне клялся и божился, что этого задания Кузнецову не давали. Может, решил разведчик напоследок хлопнуть дверью? Его обер-лейтенант Зиберт уже вызывал определенные подозрения. Офицера в таком звании искали, проверяли всех поголовно. И тогда доктор Цесарский из отряда Медведева повысил его в звании, вписал в офицерскую книжку «гауптман». Однажды Кузнецов, который чудом избежал ареста после проверки документов, сам, по собственной инициативе «помогал» немцам: требовал документы, задавал вопросы, проявил себя решительным офицером. Кроме того, были подозрения, что его выдала одна арестованная подпольщица.

— Кто же это?

— Нехорошо говорить. Женщины давным-давно нет. А предполагалось, что Кузнецов осядет во Львове. Ничего не получилось. Отсидеться было негде. Резервные адреса, которые ему дали, не работали. Человек или погиб, или арестован, а то и сбежал. Кузнецов совершает другие акты возмездия. Надо уходить, и Кузнецов вырывался из Львова, из сжимавшегося кольца, но надежные документы — только у шофера Ивана Белова, а у его верного друга Яна Каминского, у самого Николая Ивановича — ничего, и взять их абсолютно негде. А его уже ждут на всех выходах, повсюду повальные обыски, засады. В местечке Куровицы — заслон. Впечатление, что ловили именно его: обычным КПП командовал не лейтенант, и не капитан, а майор. Это — ЧП, у немцев такого не бывало. Оставалось — только прорываться. Они рванули через шлагбаум, убили немецкого майора Кантора, уничтожили патруль. Вдогонку им влепили, перебили шины… Проехали метров 200 на спущенных, и — в лес. Машину с простреленными колесами пришлось бросить. Это — март месяц, а фронт под Львовом неожиданно остановился. Что там творилось — наши войска где-то вырвались вперед, где-то остановились, шляются бандеровцы, отряды еврейской самообороны, стихийные отряды из наших окруженцев и партизан. Лес, скитания, их обложили, ну нет выхода.

— Можно же было где-то остановиться, переждать, затаиться.

— Не мог он, уже не мог. Рвался к своим. Они наткнулись на отряд еврейской самообороны. Но оставаться — тоже рискованно: в отряде — тиф. Им выделили проводника — бойца отряда местного парня Самуэля Эрлиха, и повел он вроде бы в нужном направлении, выводя к линии фронта.

— Кузнецов так и шел в немецкой военной форме?

— Да, только отпорол погоны. Страшно боялся погибнуть при переходе линии фронта от пули своих. И приготовил пакет, в котором — подробнейший отчет и подпись «Пух». Под этим именем в отряде Медведева его не знали. Как Пух был он известен только высшему командованию, точнее — генералу Федотову.

— Тому самому, что соратник еще организатора всей советской разведки Артузова?

— Именно. И Федотов, в конце концов, этот отчет передал в 4-е Управление, и возглавлявшее всю эту партизанскую борьбу на временно захваченных немцами территориях. Но была при переходе сложность мною уже упомянутая: Кузнецов полагал: при переходе его могут убить свои.

— Неужели нельзя предусмотреть каких-то паролей, знаков?

— Но как? Самое наисложнейшее в разведке в военных условиях — это возвращение. Были случаи — гибли на этом последнем этапе. Известный разведчик, писатель Овидий Горчаков рассказывал мне, как его три раза зверски избивали, когда возвращался к своим. Знак, говорите? Он кричал, молил: я — военный разведчик, ребята, что вы делаете? Один раз уже думал — конец, не отдышаться. Так и с Кузнецовым. И вот что мне удалось установить. Вышли они втроем на хутор Борятино и там издалека увидели людей в военной форме. Кузнецов послал Белова к крайней хате. Тот постучался, спросил: войска есть? И ему сказал, что есть, только не ваши, а с зирками, то есть со звездочками.