По доброй воле - Слава Доронина

сильные головные боли, много нервничал, работал на износ. Стало сложно вывозить. Лекарства помогли, но я пил большими дозами, и не только бензодиазепины, что не очень хорошо. Однажды потерял сознание и впал в кому. Почти два месяца провалялся в больнице. Об этом периоде моей жизни ты ничего в интернете не найдешь. Ну или очень скудные факты. Это было до того, как я начал приумножать свой капитал и стал тем, кем сейчас являюсь. Агния, надеюсь, понятно, что информация, которую ты узнаешь от меня, не рассчитана на широкий круг людей и в обществе я жду от тебя достойного поведения?

– Больше молчать и вести себя так же сдержанно, как и ты?

– Да. И никогда не делиться личным с публикой. Для меня это табу. На публике ты – сама скромность и целомудрие.

– А с тобой?

– Целомудрие можешь убрать. В остальном все то же самое. Мы не настолько близки, чтобы я переживал за твое душевное состояние. Но какие-то моменты, конечно, не могу оставить без своего внимания и вмешательства.

– Это ты про сравнение тебя с другим человеком?

Григорий ничего не отвечает. Подходит наша очередь. Разговор продолжается лишь после того, как мы оказываемся на борту самолета. Шахов кивает, чтобы я пристегнулась.

– Это я про твои панические атаки. Твой муж и ваша с ним жизнь меня не интересуют. Для этого у тебя есть психолог и подруги. Впредь старайся выбирать выражения и контролировать свое поведение. Лишние эмоции нам ни к чему, портить хорошее впечатление о себе тоже не стоит. Я быстро разочаровываюсь в людях. Ты ненадолго в моей жизни, но пусть эта связь станет для тебя ярким и приятным воспоминанием.

– Звучит цинично, – со вздохом замечаю я, ловя себя на мысли, что, в принципе, ожидала услышать нечто подобное. – И еще… когда говорила, что не предохраняюсь, я солгала. На прошлой неделе, по рекомендации гинеколога, я возобновила прием таблеток.

Григорий смотрит на меня. Долго, проницательно.

– Я в курсе, что ты принимаешь контрацептивы. Имей в виду, Агния, дети в мои планы не входят. Ни случайные, ни запланированные. Отправишься на аборт.

Чувствую неприятный мандраж, когда понимаю, что Шахов говорит это всерьез. А потом осеняет догадкой: он не использовал презерватив и был в курсе, что я на таблетках, навел справки везде, вплоть до медицинской карты у врачей. Поэтому и секс был без защиты. Только это несправедливо! Я о Григории знаю очень мало и поверхностно, а он обо мне – вон сколько. Если не все.

– Ты про каждую из своих любовниц узнавал все от и до, прежде чем вступить с ними в интимную связь?

Мой вопрос остается без ответа, но и так очевидно, что Шахов не из тех людей, кто беспечно относится к этой части своей жизни.

Григорий достает ноутбук и сосредоточивается на работе.

Отворачиваюсь, устремляя взгляд на свои колени. Шахов сел у иллюминатора, чтобы я не отвлекалась на вид из окна и меньше стрессовала? Это и впрямь хорошее решение. Даже после инъекции лекарства все равно не по себе.

Через час после взлета начинает клонить в сон. Мысли в голове вялые, концентрация на нуле. Я проваливаюсь в беспокойную дремоту. Просыпаюсь от того, что Шахов теребит за плечо: мы приземляемся.

– Как самочувствие? – интересуется он, взяв двумя пальцами мой подбородок и заставив на себя посмотреть.

– Не очень. То ли отпускает, то ли так действует… Мутит, и кружится голова.

– Зрачки расширены. – Григорий опускает руку мне на запястье. – Но пульс в норме. Дозировка была небольшой. Скорее всего, отпускает. Через пару часов будем на месте, отдохнешь. Если станет хуже, дай знать.

– И что ты сделаешь? Опять укол?

– Нет. Хватит, – отрицательно качает он головой. – Не хочу подсаживать тебя на эти препараты. Но если будет совсем тяжко, то разрешу немного поплакать.

Прикусываю щеку изнутри, чтобы не ответить колкостью. Охренеть, я теперь и плакать буду по расписанию? Кажется, сейчас на самом деле начнется паническая атака.

С колотящимся сердцем покидаю салон самолета, все еще не веря, что пережила полет. А ведь думала, буду биться в истерике, звать на помощь, рыдать и кричать. Поразительно! Неужели подействовал препарат, который ввел мне Шахов? Если так, то у Григория большой опыт, как справляться со стрессовыми ситуациями. Ну и создавать их он тоже мастер.

У аэропорта нас ждет машина с водителем. Мы едем в отель. За окном сгущаются сумерки. Я не отлипаю от окна, глядя на раскинувшееся за ним великолепие.

– Хочу погулять по ночному городу, – озвучиваю свое желание. – Это можно будет организовать? Я прекрасно могу провести время в одиночестве. Пока ты занимаешься делами, – тут же дополняю.

Шахов отрывается от телефона, в котором что-то делает.

– На сегодня у нас другие планы.

– Какие?

Он бросает на меня многозначительный взгляд, от которого по телу бегут мурашки.

– Узнаешь.

– Ты здесь часто бывал?

– Да.

– Один?

– Никаких ассоциативных цепочек с собой не привез.

Щеки опять вспыхивают румянцем. Шахов смотрит на меня очень откровенно. Вспоминаю о нашем разговоре в машине несколько часов назад: что без косметики я похожа на малолетку. Ему это действительно нравится? Никак не могу понять. Вчера Григорий вел себя немного иначе.

Через час мы заходим в отель и, получив ключи от номера, поднимаемся на самый высокий этаж. Для моей психики сегодня одни испытания. Не знаю, сколько еще продержусь.

Шахов уверенно ведет меня за руку по коридору, будто был в этом месте много раз. Открывает дверь, и мы оказываемся в просторном номере.

– Проходи. – Григорий оставляет сумки в прихожей и идет вглубь.

Я тихо ступаю за ним и застываю посреди гостиной. Смотрю вокруг, потом себе под ноги – и испытываю самый настоящий шок. Потому что пол стеклянный, а под ним находится бассейн и много зелени. Райский остров в сердце огромной высотки. Ничего настолько красивого я и близко не встречала. Даже на картинках в интернете. Но это ощущение невесомости под ногами… Меня точно не на пытки сюда привезли?

– Мне нравится этот отель, – звучит голос Шахова. – Правда, есть огромный минус: номера здесь всегда нарасхват.

Я не могу сдвинуться с места. Страшно. Наблюдаю, как Григорий относит наши сумки в спальню и возвращается, расстегивая пуговицы на рубашке.

– Присоединишься? – кивком показывает он на бассейн под ногами, будто не замечая, что я от страха не могу пошевелиться.

Растерянно качаю головой, все еще не в силах принять, что это реальность. На ближайшие пару или тройку дней.

– Долго не думай.

Шахов направляется вниз, и спустя минуту через стеклянную поверхность я вижу, как он мощными гребками рассекает спокойную гладь воды.

Сейчас высота не кажется такой большой. Да и зрелище впечатляющее. Как и всё кругом. Увиденное и мои эмоции точно стоят перелета. Но ощущение, будто я попала в эскорт, лишь усиливается. Да и действие препарата закончилось. Больше нет ни эйфории, ни безмятежности.

Спустя несколько минут отвожу взгляд от экрана под ногами. Скидываю обувь и с бешеным сердцебиением направляюсь на поиски своей спальни. Их тут, к моему облегчению, оказывается две. Я уединяюсь в первой попавшейся.

Глава 11

В спальне испытываю новый шок, когда вижу огромные, в пол, окна. Воображение тут же начинает работать на максималках, а мысль, что мне на самом деле снился вещий сон и перед глазами сейчас та самая высота, с которой я шагаю в пропасть, больше не кажется бредовой.

Через несколько минут, вспомнив, сон в подробностях, отмираю. Словно в трансе, медленно иду, пока не приближаюсь к окну. Сердце бьется так сильно, что еще немного, и проломит грудную клетку.

Умом понимаю, что страх только в голове, ведь раньше я не боялась высоты, но самообладание на волоске. Подсознательно чувствую, что Шахов появился в моей жизни не просто так, а чтобы я наконец отпустила Мишу, приняла его смерть. Переборола придуманные фобии и продолжила жить настоящим, а не прошлым.

Голова кружится, когда смотрю вниз. Ощущение такое, будто стою у края бездны. Есть в этом что-то символическое. Позади меня боль, страхи, несбывшиеся надежды, а впереди – неизвестность. И только в моих силах построить свою новую реальность.

Берусь за ручку и дергаю створку, проверяя, поддастся она или нет. Поддается. Меня захлестывает волной паники. Думала, там стоит защита.

– Агния, – раздается за спиной голос Шахова, и я вздрагиваю. – Что ты делаешь?

Медленно поворачиваюсь и словно прирастаю к полу от взгляда Григория.

Прохладный ветер из окна обдувает кожу и шире распахивает открытую раму.

Карие глаза хищно за мной наблюдают, пронизывают. Шахов подходит вплотную. Еще больше становится не по себе. Из одежды на нем ничего, кроме полотенца на бедрах. На груди поблескивают бисеринки воды.

Григорий долго смотрит мне в лицо, будто что-то пытается прочесть по нему, потом переводит