Ходячие мертвецы. Нисхождение - Роберт Киркман

Хэп опустил фонарик и посмотрел туда, куда глядели его напарники. Они стояли очарованные, не в силах сдвинуться с места. Хэп моргнул. Стена расплывалась у него перед глазами, и ему пришлось поправить очки, чтобы понять, что их так поразило. Наконец он заметил древний шов, рассекавший аккуратную кладку на пять или шесть футов в высоту, а вдоль него – едва различимые ржавые петли.

– Мать моя женщина, – пробормотал Хэп, поняв, на что именно он смотрит. – Это что, дверь?

Боб медленно кивнул.

Хэп взглянул на него.

– И куда она ведет?

Ну как всегда! Лилли на секунду отложила рацию, чтобы сходить в туалет, и тут эта коробка заголосила. Чертова штука все утро молчала, как кирпич – от Мэттью и компании не было ни слуху ни духу, несмотря на то что Лилли каждые пятнадцать минут выходила в эфир, пока руководила укреплением города, – а теперь вдруг разразилась бурным потоком слов как раз в тот момент, когда Лилли пи2сала в передвижном туалете у стройки.

Она потянулась за туалетной бумагой и тут снова услышала высокий, тревожный голос Мэттью, который доносился с улицы:

– Лилли, ты на связи? Ты там? Прием? Где ты? Тут случилось кое-что… кое-что дерьмовое… Прием? Прием! ПРИЕМ!

Лилли впопыхах закончила свои дела и натянула джинсы. После выкидыша, который случился три недели назад, она страдала от инфекции мочевого пузыря и даже этим утром почувствовала неприятную слабость в животе, которая в конце концов и привела ее к пластиковой кабинке.

– Иду, черт вас дери, – едва слышно пробурчала она. – Попридержите колготки!

Рация лежала на бочке из-под нефти в пятнадцати футах от туалета. Лилли в несколько шагов пересекла это расстояние, схватила ее и нажала на кнопку.

– Мэттью? Это Лилли… Говори.

Раздался голос:

– О боже… Э-э… Лилли… Случилось кое-что… кое-что очень хреновое!

Лилли снова нажала на кнопку.

– Спокойно, Мэттью. Объясни, что произошло. Прием.

Голос:

– Это все моя вина… Я не… не предвидел этого… о-о-о… ЧЕРТ!

Лилли:

– Мэттью, переведи дух. Кто-нибудь пострадал? Кого-нибудь укусили?

В трубке затрещало, затем голос раздался снова, запыхавшийся, истеричный, прерываемый кашлем:

– С нами все в порядке, все хорошо… но стадо, Лилли, это долбаное стадо… мы его не остановили. Мы только… мы только хуже сделали.

– О чем ты, Мэттью? – спросила Лилли. – Вы разожгли огонь?

Из маленького динамика послышался жутковатый смех Мэттью Хеннесси, в котором не чувствовалось ни капли веселья.

– Да, да, разожгли… Мы подожгли это чертово поле, – пауза, треск, тяжелое дыхание. – Проблема в том… та-дам, та-дам… эти проклятые твари и так мертвы… они, блин, уже мертвы!..

Голос снова сорвался на неконтролируемый смех. Лилли нажала на кнопку передатчика.

– Мэттью, слушай меня. Скажи, что именно произошло. Успокойся, твою мать, и объясни мне, что случилось.

Рация долго молчала. Затем снова раздался голос Мэттью Хеннесси, уже более спокойный, более низкий, напоминающий голос ребенка, которого застукали за проказой.

– Мы подожгли огневую линию… и… и… Боже, я такого и представить не мог… Лилли, они просто прошли сквозь нее, словно огня и нет вовсе… Сначала первая шеренга… прямо как в дерьмовом кино… ходячие вспыхнули, как свечи… их объяло пламя… все эти газы разложения… не знаю, как объяснить… сначала загорелся один, потом второй… вскоре занялось все хреново стадо… Прямо как в старом кино о крушении «Гинденбурга» – помнишь такое? Огонь охватывал одного мертвеца за другим, пока не воспылали все… Они горели, как ходячие факелы, но, Лилли… дело в том… что они не остановились… они пошли дальше… они пошли сквозь огонь, как будто и не понимая, что они горят, – он перевел дух. Лилли обдумывала услышанное, глядя на серую землю, сухую, как лунный ландшафт. В динамике снова зазвучал голос Мэттью: – Лилли, они все еще идут в Вудбери.

Лилли нажала на кнопку передачи.

– Стоп. Так. Погоди-ка. Я не понимаю. Разве огонь их не уничтожит? Разве он не уничтожит большую часть стада? Или хотя бы его фрагмент?

Снова треск, а потом тихий голос Мэттью:

– Да… со временем, наверное… какую-то часть… не знаю, – снова хриплый смешок. – Если огонь уничтожит мозг… или лишит их тела возможности двигаться… тогда да… но вот в чем штука… Их очень много. Солидная часть этого стада доберется до Вудбери к завтрашнему утру… и нам придется несладко.

Лилли посмотрела на часы, обдумала его слова и медленно покачала головой. Жизнь давно перестала казаться ей сладкой.

– Посветите фонариками на правую часть двери, вот сюда… Да, самое то.

Боб присел на корточки и приставил боек молотка к пыльной, растрескавшейся полоске раствора между двумя кирпичами. На пол полетели осколки. Боб крякнул от натуги.

– Кладке не меньше ста лет, скажу я вам, – пробормотал он и с усилием надавил на рукоятку.

– Боб…

Дверь вдруг поддалась.

Хэп отпрянул. Он был слишком стар, чтобы двигаться быстро, и слишком слеп, чтобы видеть, что происходит. Его поразила целая серия ощущений: сперва из щели пахнуло холодным спертым воздухом – как будто только что открыли крышку огромной банки с соленьями. Затем Боб открыл дверь, и древние петли скрипнули. И наконец промелькнуло что-то подвижное.

Сначала Хэп решил, что из-за двери выскочил енот. Существо было темным, невысоким. У Хэпа перед глазами все расплывалось, и он хорошо разглядел лишь маленький рот, полный острых желтых зубов. Существо как паук подползло к нему, и Хэп успел лишь ахнуть, прежде чем оно вонзило клыки в его правую лодыжку.

Все завертелось с невероятной скоростью – Хэп не успевал следить за событиями, – но хуже всего было то, что его ногу обожгло ужасной болью. Он потерял равновесие и упал на задницу, его фонарик выпал у него из руки и покатился по полу. Свет упал на тварь, которая жевала его лодыжку.

В течение жуткой секунды, прежде чем напарники вмешались в происходящее, Хэп смотрел в лицо самому страшному кошмару.

В чудовище, сомкнувшем челюсти вокруг ноги Хэпа, практически невозможно было разглядеть человека. Видимо, то время, что оно провело в темноте за дверью, изменило его до неузнаваемости. Его кожа стала землисто-серой и так плотно обхватила его череп и кости, что он был похож на продукт в вакуумной упаковке. Его конечности были сильно деформированы, из суставов торчали голые кости, он напоминал жутковатую куклу. Когда-то он, возможно, был ребенком или карликом, но теперь этот миниатюрный гуманоид смотрел вокруг блестящими, лишенными век глазами, жевал старые мускулы Хэпа и глотал кровь и костный мозг с жадностью умирающего от голода изгоя, вылизывающего кокосовую скорлупу до последней капли жидкости.