Нарочно не придумаешь - Джулия Тиммон

— Где вы живете?

Энн улыбнулась.

— Вы собирались во что бы то ни стало довезти меня до дому. Поехали, я покажу вам, где он находится.

Когда они вышли из кофейни, устрашающе темная туча необъятных размеров висела уже почти над их головами. Ветви деревьев, посаженных по обе стороны улицы, нещадно трепал поднявшийся ветер, в воздухе в диком танце кружили шарики тополиного пуха. Прохожие торопливо искали укрытия от приближающегося ненастья в магазинах, закусочных, кафе, ресторанчиках.

Переступив порог кофейни, Энн остановилась, осматривая небо и разбегающийся с улицы народ боязливо-восторженным взглядом.

— Пойдемте быстрее, — сказал Алан и, уверенным движением взяв ее за руку, повел к парковочной площадке.

В юности Энн обожала гулять с ребятами за ручку, В пору влюбленности именно так они повсюду ходили с Рейнолдом. Потом эта милая деталь исчезла из их отношений, и Энн почти забыла, как любила, когда ее маленькую, словно у ребенка, руку бережно сжимает в своей широкой ладони мужчина.

Жест Алана — столь незамысловатый и столь смелый — произвел на нее такое сильное впечатление, что она чуть не заплакала. В то мгновение, когда его сильные длинные пальцы сомкнулись вокруг ее кисти, когда тепло их соприкоснувшихся ладоней смешалось, она вдруг ясно осознала, что в течение всей недели, прошедшей с момента расставания с Рейнолдом, вернее, в течение последней пары лет нуждалась острее всего именно в этом. В мужской поддержке, силе и заботе.

Постижение этой простой истины так поразило ее, что ни прорезавший мрачное небо зигзаг молнии, ни внезапно наступившее затишье не произвели на нее ни малейшего впечатления. Очнулась Энн, лишь когда Алан отпустил ее руку и шагнул к новенькому серебристо-серому «феррари», чтобы открыть дверцы.

— Скорее забирайтесь в машину. Сейчас хлынет ливень, — произнес он, прикасаясь к ее локтю и легонько подталкивая к автомобилю.

Не успела Энн объяснить, как проехать к ее дому, а Алан завести двигатель, по лобовому стеклу «феррари» забарабанили первые крупные капли дождя и все вокруг наполнилось величественно-устрашающим гулом, переросшим за несколько минут в оглушительный треск. Секунда, другая — и дождь превратился в сплошную мутно-серую водяную стену, а очередная вспышка молнии озарила все вокруг стальным сиянием.

— Вы куда-нибудь торопитесь? — спросил Алан, и его тихий голос прозвучал по сравнению с ревом разбушевавшейся стихии на редкость успокаивающе.

Энн покачала головой.

— Тогда, может, переждем грозу здесь, на парковочной площадке?

— Да, думаю, так будет лучше, — ответила Энн еле слышно.

Алан заглушил мотор.

— Вам страшно? — глядя на ее побледневшее лицо, с трогательной заботой спросил он.

Энн сама не понимала, страшно ей или нет. Грозы она боялась с детства, но сейчас испытывала нечто противоположное страху, что-то похожее на то чувство, когда стоишь в метре от тигра и твердо знаешь, что опасаться нечего, потому что зверь в клетке.

На вопрос Алана она так и не ответила, лишь выразительно на него посмотрела и повела плечом. Он понял этот жест по-своему — кивнул и опять взял ее за руку.

Она замерла, затаила дыхание, но спустя мгновение, словно придя в тепло с трескучего мороза и согревшись, расслабилась. И почувствовала себя так комфортно и уютно, что откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза.

Так они просидели минут с десять, пока ливень не превратился в мелкий дождик, гром не стих, а мрачная туча не разделилась на несколько посветлевших облаков.

Смешно, но Энн не обрадовалась уходу грозы. Она с удовольствием просидела бы в этой машине и час, и два, и три. Лишь бы вдвоем с Аланом, и только если бы ее рука все эти три часа лежала в его теплой ладони.

— Вот уже и солнышко выглянуло, — с улыбкой заметил Алан, когда сквозь разошедшиеся облака на землю устремился поток желтых солнечных лучей. — Теперь можно отправляться домой.

Он осторожно высвободил руку Энн и опять завел двигатель.

Примерно таким Алан и представлял себе жилище Энн — не похожим ни на один другой дом, в котором ему когда-либо доводилось бывать.

Любой человек, даже самый невежественный и несообразительный, окажись он случайно в квартире Энн, сразу понял бы, что здесь живет представитель мира искусства, личность творческая и неординарная.

Войдя в прихожую, Алан почувствовал себя человеком, совершившим путешествие в позапрошлый век. Столик на трех ножках из дерева с резной столешницей, этажерка из сосны с двумя ящичками в основании и замысловатой отделкой, два дубовых кресла в стиле Хеплуайта с мягкими сиденьями, бронзовые светильники на обитой светлым штофом стене… Он рассматривал все это как экспонаты в музее.

Заметив его восхищение, Энн заулыбалась.

— Нравится? — полюбопытствовала она.

— Еще бы! — воскликнул Алан. — Мне доводилось бывать в домах представителей различных профессий, людей среднего достатка и немыслимых богачей, но ни в одном я не видел ничего подобного, честное слово! Вы не перестаете меня удивлять, Энн.

Алан перевел взгляд на хозяйку дома и только сейчас обратил внимание, как по-детски невинно и то же время соблазнительно смотрится она в своем изумрудном платье. На ее распущенных волосах блестели капли дождя.

Энн провела рукой по резной столешнице и, дабы скрыть свое смущение, сказала:

— Собирание старинной мебели, оформление интерьеров — одно из моих страстных увлечений. Я покупаю вещь только в том случае, если она по-настоящему западает мне в душу. Тогда и ухаживаешь за ней с удовольствием.

— М-да… — Алан обвел еще одним внимательным взглядом музейно-домашнюю обстановку прихожей. — Такая мебель наверняка требует особого ухода.

— Конечно! — воскликнула Энн. — Во-первых, сразу после покупки каждый предмет мебели должен тщательно осмотреть специалист и, если надо, отреставрировать… — Она резко замолчала, опять смутившись. — Я так долго держу вас у двери! Простите. Чаю будете?

Алан не хотел чаю, но жаждал узнать об Энн как можно больше. Побывать в ее гостиной, в кухне, узнать, какой сорт чая она любит, из каких чашек его пьет. Ему казалось, что за эти удовольствия он готов отдать что угодно.

— От чая я, пожалуй, не откажусь.

— Проходите в гостиную. — Энн рукой указала, куда следует идти, а сама направилась к небольшому коридорчику, очевидно соединяющему прихожую с кухней.

Вид гостиной произвел на Алана столь же сильное впечатление, как и прихожая. Усевшись на одно из кресел с изогнутыми подлокотниками и резными деревянными ножками, он с пытливостью познающего мир ребенка окинул взглядом комнату.

Шкафчик-кабинет с обилием ящичков и росписью, чайный столик со столешницей сложной формы и саблевидными ножками на латунных колесиках, комод с лицевой частью выпуклой формы, напольные вазы с живыми цветами, гравюры в белых паспарту. На странном предмете — короткой палке с прикрепленным к ней щитком, отделанным деревянными украшениями, — его взгляд остановился.