Взять живым мёртвого - Андрей Белянин

– Что только усугубляет…

Я уж не стал напоминать, что при желании его тоже можно (да и нужно бы) замести заодно со всеми. Вместо этого просто уточнил:

– Кстати, а где у нас тут царь?

Государевы стрельцы тут же загомонили, что-де уж Горох-то в сём безобразии явно не участвовал, не по чину ему оно. А сидит его величество себе в глухой печали в своём же отдельном кабинете со спаленкой, ибо с прекрасной матушкой императрицей при всех в хлам разругался на почве сложных международных отношений.

Кстати, из-за политики той проклятущей здесь же и честное боярство передралось. Одни кричали, что нельзя Бабу-ягу, как и любого русского, на иноземный суд отдавать, а другие орали, что-де то хороший повод милицию оборзевшую укоротить. Слово за слово, ну и началось…

– Спасибо за предоставленную информацию, – поблагодарил я, записывая всё в блокнот. Посмотрел на неуверенные лица стрельцов и добавил в понятной им манере: – Благодарю за службу, орлы!

Парни скромно заулыбались и дружно взялись помогать еремеевцам растаскивать побитых бояр.

Я дождался, покуда подтянутся сам Еремеев с бабкой и Кнутом Гамсуновичем, лично сопроводил их в соседнюю трапезную и попросил ждать там. Высунувшийся повар предложил чаю.

Яга по одной его расплывшейся роже на раз определила, что он на кухне сахар и масло гречишное тырит, после чего побледневший кулинар не только мигом выставил самовар, но и так накрыл стол, что мне уходить расхотелось. Приятно же, когда тебя во всём слушаются.

– В тереме царило тихое безвластие, – сам себе бормотал я, словно вслух читая книгу. – Государь самоустранился в одну сторону, его супруга – в другую, родовитые бояре передрались, а растерянные верноподданные с охотою приняли справедливую руку органов правопорядка, дружно передав бразды правления родной милиции. Тьфу, да что ж у вас тут произошло-то?!

Горох действительно сидел у себя. В шёлковой рубахе навыпуск, босой, в плисовых штанах и короне набекрень. Перед самодержцем стоял уполовиненный штоф янтарного французского коньяка. И ещё два таких же пустых стояли в углу. Начинается-а…

– Здравия желаю, ваше величество. Вижу, вы тут в одиночку Бажова перечитываете, «Синюшкин колодец»?

Государь недоуменно выгнул в мою сторону правую бровь. Он считает, что это производит убойное впечатление, бояре падают на колени, дворовые девицы начинают через голову снимать сарафаны, но на меня как-то не действует.

– Имейте в виду, что скатиться в эту яму легко, а вытаскивать вас за уши кто будет? Опять опохмелин у Яги заказывать?

– Твоё какое холопское дело, – буркнул царь, задумчиво глядя на пустую стопку. – Нудный ты человек, Никита Иванович, а как женился, так и выпить с тобой толком нельзя.

– А есть повод?

– Понял, наливаю, края вижу. – Государь быстро достал вторую стопку, набулькав уже на двоих. – Пряником закусывать будешь?

– Рукавом занюхаю.

– Уважаю.

– За что пьём?

– Ну-у, судьба наша такая…

– Вот с этого момента поподробнее, – остановил его я, и Горох, тяжело вздохнув, понял, что тост будет долгим.

Деваться царю было некуда, он сел прямо на пол, опустил, как говорится, буйну голову ниже молодецких плеч и пустился в пространный рассказ «житие мое…».

Можно я не буду описывать всё это в деталях и подробностях с многочисленными «инда», «коли», «понеже», «сие», «блазнить», «доколе», «ендова», «виждь», «десница», «длань», «тать», «внемли», «блудилище задунайское»… и так далее? Горох, когда хорошо выпьет, любит говорить красиво, переходя на так называемый высокий стиль древнерусского литературного. Короче, язык сломаешь.

Если же взять самую выжимку, то в песне о его горькой жизни не было ничего такого, о чём бы я не догадался. Дума с перевесом в четыре голоса приняла историческое решение отправить нашу легендарную бабку на европейский суд в знаменитый (не в этом времени!) городишко Нюрнберг. Дело о пропавшем австрийском принце почему-то должно было слушаться именно там, а сама казнь Яги планировалась быть проведена уже в Бамберге. Всё, как предполагал посол.

Горох своей самодурской волей послал их боярское большинство даже дальше, чем у меня фантазии хватило, и, хлопнув короной об пол, ушёл пить горькую. А почему? А потому что чисто русское упрямство не позволяло ему сдавать своих, и в то же время все прекрасно понимали, что Фридриху Вильгельму тоже деваться некуда, а значит, разразившийся международный скандал такого уровня неизбежно приведёт к войне. Причём не только с Австрией.

Та стопроцентно заключит военный союз с Германий, Пруссией и Баварией, следом вечно буйная Польша подтянется, потом Франция вспомнит о каких-нибудь старых обидах, ну а Великобритания уж тем более не останется в стороне. Старая добрая Англия никогда не отказывала себе в удовольствии напасть скопом на одного. Но самое поганое, что передавать с рук на руки мою добрую домохозяйку судебным представителям иностранных государств обязан был я.

– Теперь понимаешь, почему надо выпить, Никита Иванович?

– Яга утверждает, что ни в чём не виновата. Мы провели небольшую магическую экспертизу в присутствии господина Шпицрутенберга и выяснили, что принц Йохан действительно… Вы меня не слушаете.

– За твоё здоровье, участковый!

– Нет, ну сколько же можно, мать вашу?!

– Не трогай маму, она была святая женщина! Господь прибрал её весёлую, счастливую, в преклонном возрасте, с кубком вина на пиру. Смерть, которую пожелаешь любому!

– То есть алкоголизм у вас наследственный?

– Ну да, есть такое. Ещё по чуть-чуть? – нетрезво икнул Горох. – Ты энто, давай уже, зови сюда свою Ягу-то, что ли…

Глава нашего экспертного отдела скромненько вошла в царский кабинет, так, словно втихую подслушивала за дверями. Кстати, если подумать, то так оно и было, с бабки станется.

– О, какие тут балерины без охраны ходют?!

– И тебе не хворать, надёжа-государь, – низко поклонилась Баба-яга. – Чую, здесь наливают забесплатно?

– Наш человек, – уважительно подмигнул царь, наполняя свою стопку и пододвигая бабке мою.

В дверь деликатно сунулся немецкий посол.

– Прошу простить мою бесцеремонность, ваше величество, но я не смог сидеть в слободе, дожидаясь, как у вас говорят, у моря погоды.

– Кнут Гамсунович, друг сердешный, присоединишься, что ль?

– Данке шён! Почту за честь, ваше величество!

Ну, похоже, тут только я один трезвый как дурак стоять буду. Тем более что через пару минут в кабинет ворвалась грозная матушка императрица, за ней скользнула моя Олёна. Горох при всех получил по мозгам, безропотно отдал бутылку, и мы малым кругом крайне заинтересованных лиц провели срочное внеплановое заседание.

Прокуроров, адвокатов, обвинителей и судей не было, все искали компромисс. Если бы в тот момент писался протокол, то, наверное, он выглядел бы следующим образом: