Зеркало судьбы - Александр Колупаев

В это лето наладился он на своей лошади подвозить воду на временную пасеку. Хозяин пасеки поставил ульи поближе к полям гречихи да подсолнечника, далеко от воды, вот Степанович, нальет в бочку воды и подвозит на ближайший холмик. Там они из полиэтиленовых бутылок соорудили хитрый водопровод. На лошади на пасеку не заедешь – пчелы её мигом заедят, а так – вставит Степанович шланг от бочки, и вода самотеком льется вниз.

В один из дней, подвез он бочку на холмик, вода сливается на пасеку, а сам он стоит и с высоты холма оглядывает окрестности. И углядел маленький непорядок – на поле, где косили силос, потерялось его маленькая кучка. Механизаторы чего-то там не досмотрели вот он и просыпался. Интерес у Степановича, прямой – все равно пропадет, запашут, а так и коровенке достанется и лошади перепадет. Подъехал, нагреб в мешки и направился домой. Только – только, он дома распряг лошадь, да перенес мешки с силосом ближе к хлеву, как обнаружил пропажу. Из нагрудного кармана рубашки исчез сотовый телефон. Степанович и без него обходился, но, подарок дочери – маленький, изящно округленный аппарат фирмы «Nokia».

Вспомнил тут наш плотник, прочитанные в детстве книги о знаменитом сыщике всех времен и народов Шерлоке Холмсе, и решил применить его дедуктивный метод. Выходило, что выпала его скользкая рыбка-аппаратик из кармана, когда он собирал силос.

Недолго думая, берет он сотовый телефон у соседа и едет назад, обнаруживать пропажу.

Вот и знакомое место, но только как не вызывал он свой номер, не отзывается его телефон.

Погоревал Степанович о пропаже, видно кто-то случайно наткнулся и подобрал, да и поехал домой.

Дома встречает его жена с сильно странным выражением лица. «Наша корова, говорит человеческим голосом!» «И что она тебе сказала?» шуткой пытается успокоить её Степанович.

«Да ладно, тебе, в своем уме я!» даже рассердилась на него жена. «Только начала я доить её, как она мне тихонько так говорит – «Возьми, возьми скорее, это Пуся говорит». «Что прямо вот так и имя свое произнесла?» тихонько начал выпадать в осадок Степанович. «Да не раз! Я со страху быстренько её дою, а она снова – «Возьми, возьми скорее, это Пуся говорит», несколько раз вот так мне и сказала.

Подошел Степанович к корове, та покосилась на него лиловым глазом и спокойно стала дохрумкивать остатки силоса. С другого бока подходит – тишина. Погладил он свою коровенку – Пусю, по спине, как вдруг, отчетливо услышал слабый женский голосок «Возьми, возьми скорее, это Пуся говорит» От изумления он только и смог сказать: «А что взять то?»

На это корова помахала головой – вот бестолковые хозяева попались!

Плюхнулся Степанович на стульчик для дойки, охватил голову руками, с одной стороны сенсация – еще бы, говорящая корова, а с другой стороны, заберут её в цирк, тут и без молока останешься.

Сосед, слева, шумит, зовет: «Где вы оба прохлаждаетесь, дочь ваша беспокоится, полдня отцу дозвонится, не может, меня попросила вас разыскать!» Смутная догадка забрезжила в голове Степановича. Хватает он одолженный на время «сотик» и к корове. Набирает свой номер, а сам ухо к коровьему боку приложил. А оттуда: «Возьми, возьми меня скорее …»

Вызвал он ветеринара, тот послушал, посмеялся, «Сколько работаю, а такой случай впервые, ты не расстраивайся, у твоего телефона один выход, вот мы его и ускорим». Просит принести водку и подсолнечное масло. Тут Степанович расстарался, купил в магазине водки, влили они её вместе с маслом в корову, да и стали ждать.

Жена по хозяйству хлопочет, кличет её Степанович и просит принести парочку соленых огурчиков. Чуть попозже, помидоров покрасней, да сала шмат, непременно чтобы с прослоечкой. Принесла она все эти «лекарственные» средства, а сама ждет лекарей к ужину.

Часа два ждала, приходит в хлев – картина маслом по холсту. Корова лежит, отдыхает. Привалившись головами к её теплому боку, лежат Степанович с ветеринаром. На стульчике разложены остатки аккуратно нарезанных огурчиков, да помидорчиков. Поодаль – три пустых бутылки и все не из под подсолнечного масла. А в сторонке, из-под (пардон), коровьей лепешки, голосом дочери, надрывается сотовый телефон: «Возьми, возьми меня скорее, это пупсик твой, тебе звонит!»

Юнга.

Ох, и любил приезжать я в гости к своему дяде в сельцо с поэтическим названием – Орловка. Эта срубленная из пихтовых бревен деревенька притулилась у подножья высокой горы. Смотришь на гору, и, кажется, вот сейчас сорвется с её вершины орел, расправит свои крылья и полетит свободный и сильный в синем небе! Да и сама дорога в гости к дядюшке требует отдельного рассказа. Убегает, уводит тебя она от шумной трассы в пихтовый лесок, петляет меж осиновых да березовых рощ, а вырвавшись на простор и скатившись под горку, упирается в первые, потемневшие от времени и дождей дома.

Но, кажется, я ушел в сторону от темы моего рассказа.

Приезд мой дядя всегда обставлял отдельным ритуалом. Баня – вот первое «блюдо», которым потчевал он меня. Причем, само приготовление бани было отработанно у него со всей строгостью морского устава.

Служил мой дядя четыре года на морской границе в дивизионе торпедных катеров. Тихий океан очаровал и просолил старого морского «волка», многие флотские привычки впитались в его кровь и переделывать его полосатую как тельняшка душу не пытался никто.

Так вот – баня. Сначала заставлял он натаскать меня воды из родника. Не из колодца или речки, а из родника. Сам дядя в это время, набрав мелкого песка в мешок, «драил» этой «патентованной» поломойкой до белого цвета пол и полок бани. Нащипав острейшим ножом пихтовых щепок, подкладывал на них березовую кору, да разводил таким способом жаркое пламя в гудящей печурке и под завязку набивал её березовыми поленьями.

И вот тут наступал небольшой перерыв и время второго «блюда».

Дядя Иван, и по отчеству Иванович, раскурив сигарету, обстоятельно расспрашивал меня о делах, живо интересовался нашими общими знакомыми. Но я ждал от него другого. Множество его небольших рассказов, замысловатой вязью, сплетали причудливое полотно жизни моего дядюшки Иван Ивановича.

Но пока не протопит он баньку до звонкого, жаркого пару, ничего выведать, выпытать у него интересного было нельзя.

И тогда наловчился я, задавать ему разные вопросы. Отвечал он на них хотя и скупым набором слов, но так к месту и так просто – красочно, что запомнить все было трудно. Силилось все в моей памяти в одну веселую, яркую мозаику.

И вот баня готова. Знобит тело ароматом горячего пара. Нет, мало моему дядюшке.

Пошлет он меня на чердак. В Орловке чудно называют это пространства под крышей – «подизбенка». На чердаке – веники, березовые, душистые!

Иван Иванович никому не доверял заготовку столь важного для бани предмета. Почему то считал, что веники надо вязать второго августа, на «Ильин» день. Полезно для здоровья и пар по особенному нагоняет на тело. В каждый веничек вкладывал он две, три веточки холодной мяты, да колючую ветку зеленой пихты.