Русский капитан - Владислав Шурыгин

Пока бойцы под командованием Эрика и командира экипажа осторожно выгружали ящики с запчастями и заносили в вертолёт, я вкратце доложил зампотеху «расклад».

— …Она, конечно, не Мишель Пфайфер, но баба душевная. А красавицы, сами знаете, здесь бесхозными и дня не бывают…

— Ладно, пошли взглянем на твою «душевную»…

Перед «батоном» он остановился как вкопанный.

— Это ты называешь «душевная»?

— Я же сказал — какая была! — хмуро ответил я. — И вообще, сутенёр не моя профессия. Надо было замполита вызывать. Вот пусть он досугом и занимается….

— Да, Абрютин, не ожидал я от тебя. — протянул зампотех, словно бы и не слыша моих объяснений. — Притащить другу такого крокодила — это ж как надо его не любить? А ведь он так тебе верил. Весь день как на иголках, аж подпрыгивал, вот, мол, Лёха для меня расстарается. Даже и не знаю, что с ним будет, когда он её увидит…

Последние его слова утонули в свисте запускаемого вертолётного двигателя и в это же мгновение из-за кузова «КамАЗа» появился Эрик. В кабине «батона» он увидел повариху, и сразу всё понял. На его лице появилось мучительно— задумчивое выражение, какое бывает у человека, которому на голову упало куриное яйцо…

Наконец он справился с собой. И, засунув руки в карманы, куртки подошёл к нам.

— Извини, Эльф, всё что было!

Он посмотрел на меня, как на человека только что разбившего любимую пивную кружку.

— Ладно, Эрик, я всё понял. Глупо всё получилось. Но у меня, действительно, здесь ни одной знакомой бабы нет. Сейчас я её отправлю. Еще раз извини…

Я уже, было, повернулся к «батону», когда меня остановил Эрик.

— Стой! Погоди отправлять… — он ещё раз оценивающе посмотрел на повариху, словно решая что-то про себя, наконец, видимо решившись окончательно, глубоко вздохнул.

— А-а! Давай! Пойдёт. В конце-концов, дырки поперёк ни у кого нет. Только куда мне с ней идти? Не здесь же?

— Может быть в «вертушке». Там вроде в салоне брезент лежал в корме. — предложил «зампотех».

— А летуны разрешат?

— Ну, если договоримся… — протянул «зампотех» задумчиво. — Они, чай, тоже мужики. Поймут. Кто будет с командиром договариваться?

— Я точно пас! Кто я для него? Вы хоть по званию равны. Вам и договариваться. — сразу открестился от этой авантюры я.

— Ладно. Чего зря время терять. — решился «зампотех» и направился к вертолёту. Минуты две он, оживленно жестикулируя, разговаривал с командиром. Видно было, что тот только отрицательно машет головой и трясёт у «зампотеха» перед лицом рукой с часами. Но и «зампотех» что-то не мене энергичное втолковывал ему. Наконец, видимо тот сдался и махнул рукой и тот час Антоныч махнул мне — Выводи!

Из кабины на бетонку выпрыгнул растерянный брот— техник и сердито одернув куртку ушёл куда-то за корму.

— Пошли, Света! — сказал я, пряча глаза поварихе.

— Куда? — не поняла она.

— В вертушку. Не здесь же у всех на виду этим заниматься?

— А там что, не на виду? — зло бросила она.

— Ну, там кабина всё— таки, закрыто всё…

Она посмотрела на меня, с такой брезгливой ненавистью, что мне захотелось прямо здесь провалиться под землю. Но из кабины всё же вылезла и зло хлопнув дверью пошла к «вертушке» мимо ничего не понимающей публики. Ей во след почти бегом направился Эрик. Догнал её у кабины и попытался поддержать под локоть, но повариха словно бы и не замечая его торопливо поднялась по лесенке и скрылась в кабине, за ней юркнул Эрик…

«Финики» тоже, было, похватали с бетонки свои «дипломаты» и направились к вертушке, но на полпути были остановлены борттехником, который что-то им эмоционально объяснил, после чего «финики» ошарашено повернулись в нашу сторону, разглядывая нас так, словно узнали в нас родню Басаева…

…Свистел двигатель. Ветертрепал нашу форму. Топтались на бетонке в унылом ожидании «финики». Борттехник нервно курил у края бетонки. Время тянулось как резиновое.

— Да, такого я ещё в своей жизни не видел. — Услышал я Лазаренко. — Теперь вся Ханкала ещё месяц только об этом и будет говорить. «Финики» всем растрезвонят…

Минута проходила за минутой, но никто из кабины не показывался.

— Что они там, склещись что ли? — уже не скрывал своей злости начклуб. — Блин, вот же нашёл я себе приключение…

И здесь, наконец, в проёме двери показалась Света. Запахнув полы куртки, она торопливо спустилась на бетонку, и как-то враз поникнув, опустив голову, почти бегом припустила к нам. Все как по команде повернулись в нашу сторону. Я почувствовал, как жар заливает моё лицо.

«Твою дивизию! Вся эта шушера теперь точно решит, что какой— нибудь местный сутенер. А мне же ей ещё деньги надо отдать…»

И здесь из кабины появился Эрик.

Застёгивая офицерский ремень на ватнике, он неторопливо и торжествующе обвёл взглядом стоянку. На его лице блуждала удовлетворенно— отсутствующая улыбка. Эрик просто купался в нирване. Сейчас он больше всего походил на счастливого щенка — подростка, дорвавшегося первый раз до суки. Лихо сбежав на бетон, он вскинул руку, и, словно поймав над головой какою-то ручку, дёрнул её вниз.

— Готов… — уже без неприязни — есть всё же мужская солидарность! — протянул Лазаренко. — Ну, всё, Еремеев, теперь твой дружок у меня по гроб жизни в должниках ходить будет. Без уха на Ханкале пусть не появляется…

— Поехали отсюда! — подойдя к нам, коротко бросила начклубу Света, открывая дверь в «батон». — Я тебя очень прошу, поехали быстрее!

— Хорошо, Светик, уже едем. — осклабился Толик. — Один момент… Ладно, Лёлёк, бывай! До встречи!

— Подожди! — вдруг вспомнил я о главном. — Сунув руку в карман, я нащупал перехваченную резинкой пачку денег. Вытянул их и, распахнув дверь кабины, воровато прикрываясь от зрителей за спиной, протянул поварихе.

— Держи, Света. Извини за всё. Так уж вышло… Сам не думал, что так получится. Спасибо тебе. Возьми деньги…

Но она зло отбросила мою руку и отвернулась в сторону.

— Да пошли вы все! Сволочи…

И вновь горячий стыд опалил мне щеки.

— …Дверь закрой! — она почти оттолкнула меня, и хлопнула дверью перед моим носом.

Я повернулся к Лазаренко. В его глазах промелькнула растерянность.

— Слушай, отдай ей потом. — Я протянул ему деньги. — Хорошо? Не забудешь?

— Может мне ещё к ней кассиром устроиться? — взвился начклуб.

— Ладно тебе, Толя. Видишь же, что она обиделась. А так, как-то не честно. Мы же договаривались. Отдай потом…

Вместо ответа он молча сунул деньги в карман, и, распахнув дверцу, запрыгнул на сиденье рядом с водителем.