Свадебные колокола - Конни Брокуэй

— Ну и глупо, — заключил он. Ей стало жаль его.

— Не ругайте себя. Я уверена, что вы хотели сделать как лучше.

— Я не себя ругаю, — ответил он. — Общество.

Ей следовало бы знать, что, несмотря на непринужденные и спокойные манеры, мистер Джастин Пауэлл недостатка в гордости не испытывал.

— Как бы то ни было, но правила есть правила, как говаривал мой дедушка. Пусть даже из самых добрых побуждений, но вы можете сильно навредить мне, если не позволите незаметно прокрасться за угол вашего дома и добежать до экипажа. Одной.

Он нахмурился.

— Но позвольте…

— Пожалуйста, поставьте меня на пол, — строго прервала она.

Он неохотно опустил ее ноги на пол. Она стояла в нерешительности: следует ли еще раз обменяться с ним рукопожатием? Да, решила она. Так будет правильно. И протянула ему руку.

— Ну что ж, — произнесла она бодрым тоном. — Значит, до следующего месяца. Благодарю вас.

Он взглянул на ее протянутую руку и улыбнулся. Взяв ее руку, он не пожал ее, а перевернул, поднес к губам и поцеловал в ладонь. У нее по спине пробежали мурашки, которые, достигнув ног, перешли в дрожь.

Он выпустил ее руку. И она на три секунды повисла между ними в воздухе, пока Эвелина не пришла в себя и не спрятала ее за спиной. Он, казалось, был очень доволен собой.

— Извините. Я, конечно, перевоспитался, но старые привычки очень живучи.

Он снова протянул к ней руку, и она отскочила назад. Он усмехнулся и распахнул протянутой рукой дверь у нее за спиной. Потом отступил в сторону, пропуская ее.

— До скорой встречи!

Когда Джастин вернулся в библиотеку, Беверли уже ползал на коленях, убирая осколки разбитого стекла.

— Надо было заставить девчонку сделать это, — мрачно бурчал он.

Будучи убежденным женоненавистником, он считал своим долгом указать на несметное число разного рода неприятностей, доставляемых представительницами прекрасного пола, причем делал указания не спеша и не скупясь на подробности. Единственной женщиной, которую он когда-либо любил, хотя слово «любил» не очень-то подходило для определения его глубочайшего уважения к ее памяти, была бабушка Джастина по материнской линии.

— Это не девчонка, — поправил его Джастин, — это женщина.

— Оно и видно. Неудивительно, что она сумела натворить столько бед за такое короткое время. Успела напрактиковаться. — Беверли замолк на некоторое время, извлекая осколки из восточного ковра. — Но почему, позвольте спросить, вы не выгнали ее сразу же, а, кажется, были рады задержать ее как можно дольше?

Взгляд Джастина, обычно открытый и правдивый, скользнул в сторону с несколько нарочитым безразличием. Беверли, на которого почти пятнадцать лет тому назад бабушка Джастина, любившая внука так же сильно, как его презирал ее супруг, возложила обязанность стоять на страже его благополучия, сразу же насторожился.

Все годы он чрезвычайно серьезно относился к своей обязанности. Он даже ненадолго оказался в армии в качестве денщика Джастина, а потом получил нынешнюю весьма почтенную должность.

— Сэр?

Джастин как-то занервничал, засуетился, и настороженность Беверли переросла в тревогу.

— Пропади все пропадом, Беверли, кому приятно признаваться в том, что он возбуждается оттого лишь, что держит на руках молоденькую девчонку? Прямо какое-то из вращение! Поэтому можешь себе представить, с каким облегчением я убедился в том, что мои… гм-м… чувства реагируют самым естественным образом на самый обычный…

Нет-нет, в ней нет ничего обычного. Привычный? Пожалуй, так будет правильнее. Да, на самый привычный комплекс стимулов. — Он улыбнулся.

Физиономия Беверли побелела от ужаса.

— Сэр, надеюсь, вы не…

Он понятия не имел, каким образом Джастин узнал, что он хотел сказать, но тот беззаботно отмахнулся:

— Полно тебе, Беверли, не тревожься раньше времени. Долог путь от желания до его исполнения. А кроме всего прочего, у меня нет ни времени, ни намерения и ни малейшей надежды добиться расположения такой колючей особы. Вот так-то. — Он улыбнулся. — Меня не будет до конца дня. И спасибо тебе, Беверли. Разговор с тобой привел в порядок мои мысли, — уточнил он и ушел.

Беверли долго смотрел ему вслед. В течение пятнадцати лет он наблюдал, как самые разные женщины из самых Разных социальных и экономических кругов и возрастных категорий правдами и неправдами пытались добиться расположения Джастина. И ни одной из них ничего не удлось. Нет, этого парня никак нельзя назвать святым, но влюблен он никогда не был, и Беверли вполне устраивало такое положение.

Однако за последнее время Беверли начал задумываться, не должна ли его забота о Джастине охватывать и другие стороны его бытия, не ограничиваясь физическим благосостоянием. Хотя Джастин был общителен, любезен и жизнерадостен, хотя он пользовался успехом в обществе, Беверли все чаще и чаще замечал, что он страдает от одиночества.

Для того чтобы излечиться от мужского одиночества, нужно было одно — жениться и произвести на свет сына.

Какие бы другие последствия ни вызвал поцелуй Джастина Пауэлла, он рассеял все сомнения Эвелины в отношении того, является ли Джастин Пауэлл настоящим бабником или нет. Словно во сне она доковыляла до конца дорожки. Наемный экипаж ждал ее на условленном месте. Она увидела прижатый к стеклу носик Мэри и ее пушистые рыжие волосы.

Как только Эвелина поравнялась с дверцей экипажа, оттуда высунулась рука, которая схватила ее и втащила внутрь. Мэри окинула взглядом разрезанные брюки и встрепанные волосы Эвелины. И не успела Эвелина опомниться, как француженка заключила ее в объятия, прижав ее лицо к своему объемистому бюсту.

— Моя бедненькая птичка! Тебя обесчестили! Ах он мерзавец! Я убью его! — причитала она, раскачиваясь из стороны в сторону. Только минуту спустя Эвелине удалось вырваться из объятий. Мэри реагировала на все так… по-французски.

— Немедленно перестань, Мэри, — строго остановила ее Эвелина, поправляя металлическую дужку очков, которые сбила Мэри, с энтузиазмом изображая ярость поборницы женской чести. — Ты совершенно неправильно истолковала ситуацию. Все прошло великолепно.

К концу дня, когда солнце клонилось к закату, повеяло прохладой. Семьи, отдыхавшие на травке на берегу Темзы, собирали свои одеяла и корзинки и подзывали наемные экипажи, постепенно разъезжаясь по домам. Остались лишь немногие энтузиасты, решившие до конца воспользоваться на редкость теплым мартовским деньком.

Над рекой поднимался туман. Джастин медленно шел по почти опустевшей дорожке, потом, остановившись возле скамьи, стоявшей у Тауэрского моста, уселся на нее. Над Темзой кружили чайки, то появляясь из тумана, то исчезая в нем.