Дело о племяннице лунатика - Эрл Стенли Гарднер

Люсилл Мейс, которая вполголоса разговаривала с ПитеромКентом, внезапно рассмеялась и заметила:

– И я готова держать пари, что у тебя это получается.

– Еще бы, – хмыкнул он. – А то как же? Для меня этоединственный способ удержаться на ногах. Видите ли, это вполне естественно дляженщин – желать того мужчину, которого и все остальные женщины желают.Следовательно, заставляя всех женщин желать меня, я могу заставить стремитьсяко мне и ту женщину, которую желаю сам. В противном случае, если меня не желаютвсе женщины, то и ни одна из них не обратит на меня внимания.

– А что, если не так? – возразила, смеясь, Люсилл Мейс.

– Нет, – отрезал Джерри, – только так, и не иначе. – Изатем, повернувшись к Эдне Хаммер, дерзко осведомился: – Ты с этим согласна,любимая?

Та рассмеялась в ответ и заявила:

– Со мной пока это проходит, но учти, когда я запущу в тебясвои коготочки поглубже, считай, что на тебе мое клеймо. Если увижу, как возлетебя увивается другая, я пырну ее ножом.

Харрис, осторожно смешивая в миксере последние ингредиентыкоктейля, отметил:

– Дорогая, еще пара коктейлей, и ты станешь мыслить болеелиберально.

На что Эдна отозвалась:

– Пошевеливайся, Джерри. Мистер Мейсон – сама галантность илюбезность, но я вижу, что его одолевают глубокие мысли… Знак Льва – ничего непопишешь.

– А я разве не Лев? – спросил Джерри. – Меня тоже обуреваютглубокие мысли.

– Ты, – ответила Эдна внезапно серьезным тоном, а в ееглазах вспыхнул торжественный огонь, – ты Бык, и мне это нравится.

Перри Мейсон, облаченный в пижаму, стоял у окна спальни,глядя вниз, на небольшой дворик, залитый лунным светом. Большой дом,выстроенный дугой так, что походил по форме на букву «U», был окруженвымощенным плитами двором и с запада огорожен толстой стеной из необожженногокирпича высотой в двенадцать футов.

Доктор Келтон, погрузивший свое огромное тело в одну издвуспальных кроватей, потер глаза и зевнул. Мейсон обозревал кусты живойизгороди, отбрасывавшие черные тени, фонтан, брызги которого, казалось,походили на жидкое золото в эту темную ночь, тенистые беседки, обтянутыематерией навесы, зонтики от солнца и хаотично расставленные садовые столики.

– Восхитительное место! – вырвалось у адвоката.

Доктор Келтон снова зевнул и пробурчал:

– Не хотел бы, чтобы этот дом всучили мне в качествеподарка. Слишком большой и излишне массивный. Особняк – это особняк. Бунгало –это бунгало. А это напоминает отель, выстроенный вокруг экстравагантногодворика. Меня это, честно говоря, не впечатляет и кажется несуразным.

– Я отношу это, – повернулся к нему Мейсон, – за счет того,что ты провел здесь не слишком приятный вечер.

– Попал в точку, и я до сих пор не пойму, какого дьявола недвинул домой после того, как осмотрел Кента.

– Ты забыл, что собирался встать с рассветом, чтобыпонаблюдать за отбытием брачной парочки.

Келтон энергично замотал головой в знак протеста:

– Нет уж, только не я. Я слишком долго занимаюсь медицинскойпрактикой, чтобы в полной мере ценить возможность хорошо выспаться тогда, когдамне это удается. Я не стану вскакивать спозаранку ради какой бы то ни былобрачной парочки, отбывающей затем, чтобы пожениться в аэроплане.

– Не будь таким пессимистом, – запротестовал Мейсон. –Подойди и взгляни на этот дворик в лунном свете, Джим. Разве это не прекрасно?

Доктор Келтон поворочался в кровати под аккомпанементматрасных пружин.

– Верю тебе на слово, Перри. Лично я не в восторге от этогоместа. Мне станет намного легче, когда я выберусь отсюда.

– Беспокоишься, как бы кто-нибудь не всадил нож под ребра? –подковырнул Мейсон.

Доктор Келтон, занятый очередным внушительным зевком, взмолился:

– Ради бога, гаси свет и отправляйся в кровать. После тогокак я послушал, как вы, двое адвокатов, собачитесь друг с другом, меня так иклонит в сон от скуки. Я… – Его прервал слабый скребущий звук в филенку двери.Келтон сел, резко выпрямившись, и спросил тихим голосом: – Что это?

Мейсон, прижав палец к губам, призвал его соблюдать тишину.Спустя минуту тот же самый скребущий звук повторился.

– Звучит так, – прошептал Мейсон, усмехаясь, – словно кто-тос ножом для разделки мяса стоит прямо под нашей дверью, Джим. – Он приоткрылдверь на дюйм или два и не смог сдержать удивления. – Вы! – воскликнул он.

– Ну же, впустите меня, – потребовала Эдна Хаммер хриплымшепотом.

Мейсон открыл дверь, и та, почти в неглиже, крадучисьпроскользнула в комнату и повернула ключ в замке.

– Хотелось бы мне знать, – запротестовал доктор Келтон, –что все это значит.

– А я думал, – заметил Мейсон, – что вы отправились вСанта-Барбару.

– Не глупите. Как я могла поехать? И бросить дядю Питера,который разгуливает во сне, а это одна из тех ночей, когда светит полная луна?

– Почему же вы раньше об этом не сказали?

– Потому что оказалась меж двух огней. Вы и дядя Питерхотели отправить туда Эллен Уорингтон, чтобы она могла оказать помощь вашемуассистенту. Естественно, она не поедет, если не поеду и я. Я могла все этообъяснить, но тут объявился Боб Пизли, и если он заподозрит, что ЭлленУорингтон собирается отправиться туда одна, вернее, на пару с Джерри, то…Короче, он просто прикончил бы Джерри, и на этом все бы и кончилось.

– Но я не понимаю, почему вы не могли сказать честно, что несобираетесь ехать? – спросил Мейсон.

– Я не хотела, чтобы дядя что-то заподозрил. Он сразу быпонял, что дело нечисто.

– И что вы сделали?

– Я пошла к автомобилю и выложила все начистоту Джерри иЭллен. Они восприняли все как надо сразу же, как только уловили, что к чему.

Доктор Келтон съязвил:

– И по этой причине вы оба, в одних пижамах, должны ночьюсобираться в моей спальне для совещания?

Эдна взглянула на него, засмеялась и поспешила успокоить:

– Не пугайтесь. Я не кусаюсь. Я хочу, чтобы мистер Мейсонпоприсутствовал рядом, пока я буду запирать дверь дяди Питера и встроенныйбуфет.

– А почему вы не можете сделать это одна?

– Потому что, если что-то произойдет, я хочу, чтобы вы былимоим свидетелем.

– Свидетель не мое амплуа, – улыбнулся Мейсон. – Вот докторКелтон – другое дело! Выбирайся, Джим, и помоги девушке запереть замки.