Роза Марена - Стивен Кинг

10

Глубокое облегчение залило ее теплой волной, когда громоздкийавтобус выбрался за пределы автостанции в ПортсаЙде (в точности по расписанию),повернул налево, снова переехал через мост Транкатоуни и вырулил на маршрут1-78. Перед тем, как они приблизились к выезду из города, Рози заметила новоетреугольное здание со стенами, почти полностью состоящими из стекла, в которомпомещалось полицейское

управление. Она подумала, что муж сейчас может находиться заодним из огромных окон, может даже случиться так, что он стоит у окна и смотритна большой блестящий автобус, выползающий, словно жук, на скоростнуюавтостраду. Она прикрыла глаза и сосчитала до ста. Когда открыла их снова,здание осталось позади. «Дай Бог, чтобы я никогда его больше не увидела», —подумала она.

Она выбрала место в задней части автобуса. Совсем неподалекуза ее спиной раздавался ровный гул дизельного двигателя. Снова закрыла глаза иприжалась щекой к стеклу. О сне нечего и мечтать, слишком взведена, чтобыуснуть, но отдых не помешает. Ее не оставляло ощущение, что отдыхать вближайшее время не придется. Она все еще не переставала удивляться внезапностислучившегося события, больше похожего на сердечный приступ или на удар, чем наперемену в жизни. Перемену? Слишком мягко сказано. Она не просто изменилатечение жизни, она вырвала ее с корнями, как фиалку из горшка. Да-да, небольшиеизменения в существующем образе жизни. Как же. Нет, ей ни за что не уснуть. Осне не может быть и речи.

И, рассуждая мысленно таким образом, незаметно задремала…вернее, провалилась в состояние, балансирующее на тончайшей грани между сном иявью. Она перемещалась в нем, как легкий пузырек воздуха, смутно ощущаяразмеренный гул двигателя за спиной, шелест шин по асфальту, слыша, как мальчикв четырех или пяти рядах впереди спрашивает маму, когда они приедут к тетеНорме. И в то же время ощущала, что ее сознание отделилось от тела, что разумраспустился, как цветок (разумеется, роза), распустился, как бывает только в темоменты, когда находишься в пространстве между всюду и здесь.

«На самом деле я — Рози…»

Голос Кэрол Кинг, поющей песню на стихи Морис Сендак, Ониподплывали к ней, гулко отражаясь от стен, по коридору, в котором онаоказалась, из отдаленной камеры, сопровождаемые стеклянно призрачными нотамирояля.

«…Я — Рози Настоящая…»

«Значит, я все-таки уснула, — подумала она. — Кажется, ядействительно уснула. Представить только! Советую поверить мне… Со мною шуткиплохи…» Теперь она находилась не в сером коридоре, а на большом открытомпространстве, где царила полутьма. Ноздри, все ее естество заполнили запахилета, настолько сильные и явные, что им не хватало в ней места. Среди нихвыделялся налетавший временами запах жимолости. Она слышала стрекот цикад икузнечиков, а когда подняла голову, увидела над собой отполированное костяноелицо луны, забравшейся высоко в небо. Белый свет луны был повсюду, превращаятуман, поднимающийся из спутанной травы под ее босыми ногами, в дым.

«На самом деле я — Рози…»

«…Я — Рози Настоящая…»

Она подняла руки вверх, раскрытые ладони едва несоприкасались большими пальцами; сдвинула руки, взяла луну в рамочку, словнокартинку, и, когда ночной ветер погладил ее обнаженные руки, почувствовала, чтосердце сначала переполнилось радостью, а потом сжалось от страха. Она учуяладремлющую жестокость этого места, как будто в зарослях ароматной травы таилисьхищные звери с огромными острыми зубами.

«Роуз. Подойди ко мне поближе, дорогая. Я хочу поговорить стобой начистоту».

Повернулась и увидела его кулак, надвигающийся из темноты.Ледяные побеги лунного света заплетались вокруг выгравированных на кольцевыпускника Полицейской академии слов. Увидела напряженную гримасу его губ,оскалившихся в кошмарном подобии улыбки…

…и, дернувшись всем телом, хватая ртом воздух, проснулась вавтобусном кресле. По лбу стекали капельки пота. Должно быть, она некотороевремя тяжело дышала, потому что окно перед нею затуманилось от осевшей настекле влаги, закрывая вид. Указательным пальцем она протерла на стеклепятнышко и заглянула в него. Город почти закончился; они ехали мимомногочисленных заправочных станций и ресторанчиков быстрого обслуживания,облепивших мегаполис, как ракушки, однако за ними она увидела простиравшиеся догоризонта открытые поля.

«Я сбежала от него, — подумала она. — Что бы ни случилось сомной теперь, я от него сбежала. Даже если мне придется спать в грязныхподъездах или под мостами, я сбежала от него. Он больше никогда не укусит и неударит меня, потому что я от него сбежала».

Однако она обнаружила, что не может до конца поверить в это.Он придет в ярость и, без сомнения, постарается разыскать ее. Приложит всесилы, чтобы найти. Это точно.

«Но как, скажите на милость? Я замела следы; мне даже непришлось записывать на бумаге имя старой школьной подруги, чтобы купить билет.Выбросила в мусорную корзину кредитную карточку, и совершенно правильнопоступила. Как, скажите, он найдет меня?»

Она не знала… но поиск пропавших — это ведь егоспециальность, разве не так? Ей

придется вести себя очень, очень осторожно.

«На самом деле я — Рози… Я — Рози Настоящая…»

Да, наверное, она права во всех отношениях, но вот чтокасается следующих двух строчек… Нет, она не возьмется утверждать, что с нейшутки плохи, ибо чувствовала себя крошечной пылинкой, упавшей в пучину океана.Страх, сковавший ее в конце привидевшегося сна, еще не рассеялся, однако вместес тем она по-прежнему ощущала остаточное радостное возбуждение и счастье;чувство, если не могущества, то, по крайней мере, освобождения.

Она откинулась на высокую удобную спинку кресла и, выглянувв окно, увидела, как мелькают мимо и удаляются в прошлое последние пригородныересторанчики и заправочные. Они выехали за пределы города — теперь их окружалисвежие пробуждающиеся поля, разрезанные полосками деревьев, одевающихся внежную кудрявую зелень, которая бывает только в апреле. Она сидела,благочестиво сложив руки на коленях, и смотрела, как они пролетают мимо,позволяя большому серебристому автобусу нести ее к тому, что лежит впепели.

1

На протяжении первых недель новой жизни у нее возникалонемало неприятных моментов, но даже в самый худший из них — когда вышла в тричаса ночи из автобуса на конечной станции и оказалась на вокзале, в три разабольшем, чем портсайдовский — не пожалела о принятом решении. Между тем, онаоцепенела от страха. Рози остановилась у самого выхода с посадочной платформыномер шестьдесят два, судорожно сжимая сумочку обеими руками и озираясь, авокруг проплывали непрерывным потоком толпы людей, которые волочили за собойчемоданы на колесиках, с трудом удерживали на плечах горы увязанных веревкамикартонных коробок, обнимали подружек за плечи или приятелей за талию. Онасмотрела, не сходя с места, и увидела, как к женщине, только что сошедшей савтобуса, на котором приехала Рози, бросился какой-то мужчина. Он схватил ее иразвернул так резко, что ноги бедняжки оторвались от асфальта. Женщинаиспустила крик восторга и ужаса, яркий, как вспышка пистолетного выстрела взаполненном людьми шумном здании вокзала. Справа от Рози вытянулся ряд игровыхавтоматов, и, хотя ночь достигла своего апогея, мальчишки — подавляющеебольшинство в бейсбольных кепках козырьками назад и с взъерошенными волосами —прилипли к ним животами.