Путешествие на тот свет. Иллюстрации Гюстава Доре - Владимир Кунин

— О Господи!.. Неугомонный. На сколько?

— На пару недель.

* * *

«Ай да Мартов! Ай да молодец!..» — похваливал себя Сергей Александрович за решительность, с которой он вылетел в Петербург.

Ну конечно, и за Ивлевыми, и почти за всеми, кто их окружал на судне в то время, так любопытное Мартову, — словно пенный бурун за кормой, вился клубок страстей человеческих!..

Может быть, если посмотреть на эти страсти со стороны холодным и оценивающим глазом, они покажутся мелковатыми и вторичными. Однако каждая, даже самая, казалось бы, незначительная встряска судьбы одного человека, именно для этого человека, — всегда уникальна! Грех не отнестись к этому с вниманием и сочувствием. Не будешь ведь приводить ему в пример греческие трагедии Софокла или шекспировского «Короля Лира».

А человек и не сможет поверить в то, что подобное происходило с очень многими до него и будет разрывать на части людские души и через сотни лет. Человеку всегда будет казаться, что Такое могло произойти только с ним...

Очень был доволен собой Мартов!

Он почти все время проводил с Ивлевыми — принимал их у себя в своей полумертвой квартире, с уймой оставленных книг и пустыми стенами с темными квадратными пятнами на обоях от любимых фотографий, эскизов, картинок, карикатур — всего того, что теперь украшало мюнхенское жилище Сергея Александровича.

А то завлекал их в какой-нибудь вкусный ресторанчик...

...то Ивлевы таскали его по всему «Федору Достоевскому», стоявшему в порту в ожидании очередного рейса.

Передвигался по городу Мартов или в «тойоте» Ивлевых, или, когда оставался наедине с самим собой, просто поднимал руку и любой частник на «Жигулях» за сто пятьдесят рублей вез его в любой конец города. По немецким расчетам, это обходилось Мартову в четыре евро. В Гамбурге он заплатил бы в такси за это же расстояние не меньше двадцати пяти...

Ездил по городу, хихикал над глуповато-забавной англизированностью вывесок строительно-хозяйственных магазинов вроде — «Евровагонка», «Кафель-холл», «VIP-паркет»!

Радовался остроумным объявлениям в рекламной газетке «Экстра-Балт». Так, например, магазин для толстяков назывался теперь «Салон одежды „Великие люди“»... А «Магазин мужского достоинства» никакого отношения к искусственным членам и вибраторам не имел. В нем продавались очень хорошие электрические дрели и любые инструменты для домашних поделок!..

С искренним огорчением Мартов узнал, что Пети Каретникова, с которого по существу-то и началась вся эта морская история, сейчас нет в городе и вернется он не раньше чем недельки через три.

Владелец одного из самых крупных банков Санкт-Петербурга, близкий друг Президента России — всемогущий и баснословно богатый Петр Васильевич Каретников после тяжкого гипертонического криза проходит курс реабилитации в специальной кардиологической клинике где-то под Стокгольмом. Там же находится вся его семья и личный домашний доктор — профессор... Фамилию профессора Мартов даже не расслышал, так ему стало жалко Петьку.

Наконец с дачи вернулся капитан «Федора Достоевского» Николай Иванович Потапов. Приехал в город специально познакомиться с Мартовым.

Ивлевы тут же представили Сергея Александровича капитану. Мартов был приглашен Потаповым (как потом объяснили Ивлевы) на серьезное и торжественное, по морским укладам, мероприятие — на капитанский обед в его личных судовых апартаментах.

Как связующее звено на этом обеде присутствовали и главный врач судна Тимур Петрович Ивлев с супругой Таней — руководителем бюро переводчиков этого же теплохода. Капитан был один, без жены, сославшись на то, что она сейчас вынуждена на даче пасти внуков.

Но дело было, наверное, не только в этом. Потому что после первой же рюмки ледяной водки под копченого угря капитан сказал Мартову:

— Я вчера разговаривал с Москвой — с «Посейдоном». Так вот Юрий Филиппович Краско и Лев Анатольевич Берман просили меня ответить на все ваши вопросы, Сергей Александрович. Если они, конечно, у вас возникнут...

— Не то слово! — рассмеялся Мартов. — Я просто переполнен ими.

— Тогда сразу — конструктивное предложение, — сдержанно проговорил капитан. — Продолжаем трапезу и одновременно начинаем играть в такую старую радиоигру: «Спрашивайте — отвечаем». Помните?

— Еще бы... — усмехнулся Мартов. — Вас диктофон не смутит?

— На борту этого судна меня ничто смутить не может, — спокойно ответил капитан.

* * *

... Гамбург встретил Мартова теплым дождем и десятком телефонных записей на автоответчике.

Звонили из издательства, с «Мосфильма»...

Из Парижа звонила Флора — хотела приехать, весело и достаточно остроумно просилась замуж.

Сразу же за звонком Флоры следовала запись Элькиного звонка. У нее возникли какие-то проблемы с полицией, и она срочно уезжает...

Мартов набрал номер ее мобильного телефона. Через десять секунд:

— Слухам, Эльжбета Конвицка!

— Что случилось, Элька? — с тревогой спросил ее Мартов.

— А ниц грознего, — по-польски ответила ему Элька и тут же перешла на свой русский язык с очаровательно мягким произношением буквы "л". — Я оттых проблем утекла в Варшаву. В тым моменте сижу с пшиятюлкой в кафе на Маршалковской...

Теперь, после Петербурга, Мартов был так настроен на немедленное начало работы, что даже обрадовался тому, что Элька не в Мюнхене, а в Варшаве! Кстати, и Флора пусть пока остается в своем Париже.

И вообще, в ближайшие два-три месяца — никаких баб! У любого литератора когда-то должна наступить своя Болдинская осень... В смысле, период, когда нерастраченная (и, к сожалению, уже изрядно потрепанная) половая энергия сублимируется в могучий творческий выброс, рождающий бессмертные строки!

Ну, насчет «бессмертных строк» Мартов явно погорячился. Хорошо, если напишется нормальная нестыдная повестушка. Или пристойный киносценарий. На телевизионный сериал эта историйка не потянет.

Нет, конечно, — повесть! Именно повесть, а не сценарий. Сценарий будет слишком дорог в производстве, и любой мало-мальски соображающий продюсер тут же просчитает ориентировочный бюджет будущего фильма и откажется от такого сценария к свиньям собачьим!.. А Мартову, в его возрасте, сочинять «в стол» не имеет ни малейшего смысла. Добро бы — для потомков, так и потомков-то ведь нет ни хрена!

«Зато свободен как птица. Куда хочу — туда и лечу...» — подумал Мартов и с грустью поймал себя на том, что привычно фальшивит и потомков все-таки иметь не мешало бы...

Итак, с чего начать?

Может быть, действительно со штурманской карты, приснившейся ему, когда он возвращался из Нью-Йорка в Гамбург? Или с простой, обычной географической карты мира? Ибо профессиональная карта судоводителя будет только отвлекать Мартова россыпью своих обозначений — широт, глубин, течений, ветров, магнитных склонений, цифрами температур и еще черт знает чем...