Плата Харону - Чингиз Абдуллаев

— Он как крыса, — зло сказала Лариса, — бежитс тонущего корабля.

— Да, — вздохнул Блумберг и, посмотрев на Дронго,добавил:

— А вы еще сомневаетесь — нужно ли мне исчезать.По-моему, я и так слишком засиделся в этом башке. Вам нужен еще кто-нибудь длябеседы?

— Нет. Спасибо. Мне казалось важным узнать настроениекаждого перед столь важной операцией. Я уже сделал это. Если можно, я хотел быпоговорить с вами наедине.

Лариса понимающе кивнула и вышла из кабинета.

— Красивая девушка, — кивнул Дронго. — У меняк вам, Сергей Леонидович, просьба. Под жилет со взрывпакетами наденьте еще одинбронежилет.

— А это для чего?

— Не знаю. Но у меня какие-то неприятные предчувствия.Я бы не хотел объяснять сейчас более подробно. Просто наденьте два жилета. Иникому — ни одному человеку — не говорите о втором. Он у меня в машине, янезаметно пронесу его в дом.

— Как я влезу в свой смокинг? — проворчалбанкир. — Два жилета друг на друга, да я просто задохнусь.

— Жилет со взрывпакетами нужен только длямаскировки, — пояснил Дронго, — для публики. А бронежилет — для вашейзащиты.

— Вы все-таки думаете, что может произойти накладка?Дронго пошел к дверям. И, уже взявшись за ручку, сказал:

— Я отвечаю за вашу жизнь, Сергей Леонидович. Давайтесделаем так, чтобы завтра вы уже были отсюда далеко. Но живым и здоровым. Ивышел из кабинета.

Гости прибывали с небольшим опозданием, что укладывалось втрадиционные рамки приличия. Правда, в отличие от англичан, считавшихдопустимым задержаться не более чем на несколько минут, по российскимстандартам опаздывать можно было от пяти минут и до бесконечности, ссылаясь наплохие дороги, автомобильные заторы, неотложные дела и даже досадную забывчивость.

Приехавшие толпились в гостиной, почти не обращая вниманияна картину, висевшую на видном месте и специально освещенную дополнительнымисветильниками.

Всех больше занимали светские сплетни, слухи о положенииТРАСТ-банка и его владельца.

Прием проходил на даче, и поэтому допускалась любая формаодежды — от официальных смокингов и роскошных вечерних нарядов до шерстяныхсвитеров грубой вязки и мягких джинсов.

Дронго, находясь среди гостей, внимательно следил заприсутствующими, отмечая неестественное возбуждение Сергея Блумберга, нервноеожидание его супруги, бледность Кузнецова; напряжение Сайда Сафарова,неестественность улыбок Ларисы Алтуниной. Все они волновались, но больше всехпереживал внешне невозмутимый Дронго. Он уже обладал некоторой информацией поэтой семье и дому и потому с большими опасениями ждал условных выстрелов.Иногда он выходил из гостиной к лестнице. Здесь на широком диване неподвижно иподозрительно покорно сидел Семен Григорьевич, готовый вбежать в гостиную попервому знаку. Игорь находился также недалеко и также с волнением ждалусловного сигнала. У дверей дома стояли сразу несколько охранников, которыхиногда проверял сам Игорь, изредка выходивший на улицу.

У профессионалов бывает ощущение надвигающейся катастрофы,когда смертельную опасность чувствуешь всеми порами своего тела, словнореагирующего на приближение неизвестной угрозы. В восьмом часу вечера, когдаприем был в самом разгаре, такую неосознанную опасность почувствовал и Дронго.Он вышел из гостиной в очередной раз. Увидевший его Семен Григорьевич вскочил сдивана.

— Уже пора? — спросил нервно.

— Нет-нет, все в порядке, — успокоил егоДронго, — пока все в порядке.

Вы услышите, когда будете нужны. А где Игорь?

— Он вышел на улицу проверить охрану. Тоже нервничает.

— Ясно. — Дронго посмотрел на часы. До условноговремени оставалось около двадцати минут. Паша, наверное, уже забрал винтовку ипошел к соседнему дому. Хотя еще достаточно рано. Добежать туда можно заполторы минуты, и еще полминуты, чтобы подняться наверх, на недостроенныйвторой этаж. Оттуда так удобно стрелять по террасе.

Дронго прошел в бильярдную. Не зажигая света, сел в углу,собираясь еще раз продумать ситуацию. Подсознательно его что-то волновало, и онвсегда успокаивался, заставляя себя проанализировать ситуацию и найти уязвимоеместо своего плана. Он сидел несколько минут, пока дверь не открылась и напороге не появился мужчина. Дронго видел только его тень. Мужчина постоялнемного, посмотрел на часы и, отступив в коридор, закрыл дверь, неслышно отойдяот нее.

Еще через минуту дверь снова открылась. На этот раз вошедшийвключил свет, и Дронго невольно прикрыл глаза.

— Что вы здесь делаете? — спросила его супругахозяина дома.

— Я могу задать вам тот же вопрос, если вы, конечно, нелюбительница бильярда, — иронически заметил Дронго.

— Не забывайте, что это пока еще мой дом. Почему высидите в темноте?

— Мне просто так нравится. Так легче думать.

— Чем больше узнаю вас, тем больше начинаю бояться. Вызагадочны и скрытны, несмотря на внешнюю коммуникабельность. Вам никто этого неговорил?

— К счастью, нет.

— Почему к счастью? — удивилась она.

— Всегда обидно слышать подобное от красивой женщины.Она не удивилась.

Просто покачала головой.

— Вам не кажется, что вы несколько торопитесь,уважаемый эксперт? — насмешливо спросила она. — Мой муж пока жив. И,судя по тому, с какой тщательностью вы готовили на него покушение, мы будемжить вместе достаточно долго и счастливо.

Она повернулась, чтобы выйти.

— Надеюсь, — пробормотал Дронго.

— Что? — Женщина резко повернулась к нему.

— Ничего. Просто я пожелал вам всего хорошего.

— Я начинаю вас бояться, — тихо сказала она ивышла из комнаты.

Дронго невольно, еще раз посмотрел на часы. Нужно быть ближек месту событий. Он вышел из бильярдной и увидел поднимающуюся по лестнице ЛарисуАлтунину. Заметив Дронго она улыбнулась и пояснила:

— Сергей Леонидович послал меня за бумагами. Он кивнул,словно одобряя, что она выполняет это поручение. Из гостиной показался СайдСафаров.

— Там все в порядке, — сообщил коротко, — ужескоро.

— Да, — подтвердил Дронго, — теперь скоро.

В гостиной по-прежнему царило оживление. Некоторые гостивышли на террасу. Зима в этом году сильно опаздывала: было достаточно тепло, издесь можно было находиться без верхней одежды, хотя и не очень долго.

Дронго посмотрел на часы. Сейчас все решится. Интересно,куда делся Кузнецов? Кажется, это был именно он, решивший не входить вбильярдную.