Призрак в кривом зеркале - Елена Михалкова

– Пойдем. – Ксения успела отойти, пока Илюшинизучал открывшийся вид. – Родителям повезло, наш дом в пяти минутах ходьбыотсюда. А те, кто в глубине района живет, каждый год пишут жалобыадминистрации, чтобы пустили наконец дополнительную маршрутку – сейчас ходитодна-единственная, раз в час. Не успел на нее – жди следующую.

Пока они шли по дороге, Макар заметил, что его спутницаслегка прихрамывает.

– Ксения Ильинична, что у вас с ногой?

– Разве мы не перешли на «ты»? – Она повернулась кнему, весело уставилась своими прищуренными глазищами, которые на яркомсолнечном свету казались не карими, а рыжевато-желтыми. Перепачканный мокрыйплащ Ксения сбросила и осталась в джинсах и тонкой черной водолазке.

– Перешли, – не стал спорить Илюшин, твердорешивший обращаться к ней на «вы» – отчего-то ему нравилось произносить ее имяв сочетании с отчеством: все вместе звучало так, словно имя было ей навырост. – И все-таки, что с ногой?

– Ушибла, когда упала на дорогу. Ничего страшного,скоро пройдет, тем более что идти недалеко. Кстати, я не спросила, где тыостановился.

– В пансионате Шестаковой.

– А, знаю, там по соседству живет один из моихпациентов… Все, мы пришли.

Одноэтажный кирпичный дом пятью окнами смотрел на улицу, гдеостановились перед калиткой Макар и Ксения. За домом находился небольшойучасток, резко уходивший вниз: в этом месте склон становился особенно крутым,превращаясь в ложбину, густо засаженную кустами и деревьями.

Девушка откинула щеколду и прошла по дорожке.

– Родители на работе, – сказала она, обернувшись кИлюшину. – Я тебя познакомлю с другими членами семьи.

– А есть и другие члены семьи? – Макар изучалстранное сооружение слева от дома – похоже, перед ним была большаяклетка. – Вы же говорили, что живете только с родителями.

– Проходи, – вместо ответа сказала Ксения, отпираядверь и включая свет в темной прихожей, где возле порога в рядок выстроилисьразноцветные пары мохнатых тапочек: красные, зеленые, синие и желтые.

Макар зашел внутрь, нагнулся, чтобы снять кроссовки, изамер. Из комнаты навстречу ему бесшумно шагнул огромный черный кот, глянулнедобрыми желтыми глазами, уселся на коврике в метре от Илюшина. Морду кота подлевым глазом наискось перерезал белесый шрам, половины правого уха не хватало –вместо нее топорщились вверх короткие черные волоски. Густые белые усы стреламиторчали из шерсти. Вид у кота был устрашающий.

– Лютик, это Макар. Макар, это Лютик, – сообщилаКсения, влезая в красные тапочки и подкидывая Макару зеленые. – Будьтезнакомы.

– Лютик? Как цветок? – уточнил Илюшин.

– Если полностью, то Люцифер. Но он у нас ласковый,добрый…

– Ласковый и добрый… – эхом откликнулся Илюшин, несводя глаз с насупленной вытянутой морды, больше напоминавшей рысью, чемкошачью. О рыси заставляли вспомнить и выраженные кисточки на ушах, и широкиекрепкие лапы. Кот смотрел на Макара высокомерно и с неприязнью.

– Ванная комната в конце коридора! – раздалсяголос Ксении откуда-то из дальних комнат. – Я пока разогрею рассольник, аты мой руки и приходи на кухню!

– Мне разрешили помыть руки и пройти на кухню, –объяснил Илюшин коту, чувствуя непреодолимое желание отчитаться перед ним всвоих передвижениях по дому. – Ничего, что я в чужих тапочках?

Кот мигнул одним глазом. Второй глаз так и смотрел на Макаране моргая, точно стеклянный. Затем Люцифер вытянул вперед черную как сажа лапу,за ней – вторую, изогнулся в спине и издал негромкий курлыкающий звук – то лимяуканье, то ли мурлыканье.

Будто по сигналу, поданному предводителем, из той же комнатыбеззвучно выскользнули три тени: Илюшин опомниться не успел, как вокруг негосидели, ходили и лежали три кошки, очень похожие на Люцифера строением морды иразмерами. Только глаза у них были длинные и зеленые, как виноградины. Одна,полосатая, без стеснения поднырнула под руку Макара, присевшего на корточки,потерлась пушистым загривком о рукав его свитера. Вторая улеглась, развалясь,надменно поглядывая то на гостя, то на черного кота; третья, самая пушистая,грациозная и длинная, запрыгнула на полку, где лежали ключи и расчески: полкаскрипнула и прогнулась под тяжестью зверя.

– А вот сейчас по ушам! – пригрозила Ксения, появляясьтак же бесшумно, как кошки за минуту до нее. – Вилка, брысь!

Кошка, названная Вилкой, нехотя спрыгнула с полочки,независимо глянула на Макара и удалилась, покачивая хвостом.

– Виолетта фон Грамштальд, – пояснила девушка ейвслед. – Немецких кровей кошечка. Маленькая еще, котенок, вот и лазит гденельзя. Мой руки и пойдем на кухню, буду угощать тебя рассольником.

– Подожди, как – котенок? – От удивления Макарперешел на «ты», хотя не собирался этого делать. – Котята такими небывают.

Ксения Ильинична усмехнулась.

– Это такая порода – мэйн-куны. Виолетте семь месяцев,остальные старше. Да, ты еще Гэндальфа не видел! Он у нас стеснительный, чужихпобаивается.

– Сколько же в доме кошек? – вскинул брови Илюшин.

– Два кота и три кошечки. Это много для обычного дома,но у меня же не обычный…

– А какой?

– У меня – дом-питомник.

На кухне – небольшой, выходившей окнами на склон – Илюшин снеожиданным для самого себя аппетитом съел отменный горячий рассольник иоткинулся на спинку стула, наблюдая за девушкой, разогревавшей обещанную долму.Она вела себя без малейшего смущения, словно они были знакомы тысячу лет изнакомство их произошло при самых обычных обстоятельствах – скажем, они вместеучились в институте. У Макара не укладывалось в голове, как может быть такбезмятежен человек, которого пытались убить меньше двух часов назад и попыткаэта вполне могла увенчаться успехом, если бы не его вмешательство. Кошкирасселись на стульях вокруг и внимательно наблюдали за хозяйкой, водя туда-сюдадлинными насупленными мордами. Один раз заглянул на кухню Люцифер, зыркнул наИлюшина лунным глазом и исчез, убедившись, что все в порядке.

– Ксения Ильинична, кто на вас покушался? –спросил Макар, когда она поставила перед ним тарелку и сама села за стол.

– Алла Богданова, – без всяких сомнений ответилата. – Или она сама, или кто-то из ее приятелей.

– А поподробнее?

Ксеня вздохнула и рассказала подробнее. История оказаласьпроста и незамысловата, и было в ней про девушку, выросшую в Тихогорске иуехавшую учиться и работать в соседний город, парня, влюбленного в девушку иготового ждать ее возвращения, и про несчастную третью сторону треугольника,надеявшуюся, что Ксения Ильинична Пестова больше никогда не вернется в роднойТихогорск.

Когда-то Ксения жила в районе-поселке, который называлиФабричным, – расположенном неподалеку от швейной фабрики. Маленькиеквартирки, убогие дворики, вечно грязные подъезды и дворничихи с испитымилицами, яростно гоняющие подвальных котов; озлобленные работницы,возвращавшиеся с фабрики поздно вечером; крепко выпивающие красномордые мужики,орущие на собственных и чужих детей, – вот что такое был район Фабричный.При первом представившемся случае семья Пестовых уехала оттуда, но до этогорадостного дня Ксеня с родителями прожила в поселке восемнадцать лет.