Наказание Красавицы - Энн Райс

Женщина подождала, одной рукой удерживая груди принцессы, другой же ухватив ее за волосы. Красавица медленно кивнула.

— Ну и отлично, — уже тише сказала госпожа.

Она развернула принцессу на столешнице, уложив головой к дверям, и задрала ей подбородок так, чтобы девушка могла видеть болтающуюся у входа бедняжку принцессу. И тут же деревянная лопатка увесисто прошлась Красавице по ягодицам, по прежним рубцам, отчего девушке показалось, что ее зад распух и весь горит.

Красавица лежала неподвижно, даже наслаждаясь тем странным чувством успокоения, которое пришло к ней еще на булыжной мостовой. Одновременно внизу живота накатывалось сладкое томление. И это растущее возбуждение словно сметало со своего пути любые страхи и тревоги. Или властный голос этой женщины так на нее подействовал?

«Если б захотела, я могла бы ей и вовсе не подчиняться», — подумала Красавица, охваченная этой столь непривычной безмятежностью. Ее лоно между тем стремительно набухло и засочилось влагой.

— Теперь слушай дальше, — завела новую тираду госпожа Локли. — При каждом касании этой лопатки ты будешь ерзать передо мною, выгибаться и стонать. Но ты не смеешь сопротивляться и от меня выворачиваться. И ты не станешь этого делать. Также ты не будешь убирать руки от шеи. И еще тебе не позволено открывать свой рот. Ясно? Ты можешь только елозить и стонать. И с каждым ударом ты обязана показывать мне, как ты его чувствуешь, как ценишь мои старания, как благодарна мне за наказание и насколько сознаешь, что именно это ты и заслужила. В противном случае ты будешь болтаться под вывеской до тех пор, пока на площади закончатся торги, народ станет потихоньку разбредаться по домам, и солдаты смогут наконец зайти сюда пропустить по кружке эля.

Красавица была поражена. В замке с ней никогда и никто не разговаривал подобным образом — с такой хладнокровной, бесстрастной доходчивостью. В то же время за этими речами стояла столь восхитительная практичность, что принцесса едва сдержала улыбку. И, разумеется, эта дама сделает все как сказала. А почему бы нет? Если бы Красавица держала трактир и купила за двадцать семь золотых монет какую-нибудь строптивую рабыню, то вела бы себя с ней точно так же. И, конечно, так же требовала бы, чтобы та стонала, выгибалась и ерзала, выказывая свое смирение, и не просто молотила бы по ней лопаткой, а воспитывала бы в ней рабскую покорность.

Странное чувство обыденности происходящего вновь охватило Красавицу.

Она смирилась с этим сумрачным залом трактира, откуда солнце видно лишь сквозь открытую дверь — как его лучи поигрывают на гладких булыжниках мостовой, — она приняла этот непривычный для ее слуха голос госпожи, полный надменной отчужденности. Сладкозвучные речи обитателей замка по сравнению с ним казались чересчур приторными.

Да, заключила Красавица, она станет покорной — по крайней мере, на сегодняшний день, — и будет «елозить и стонать», как от нее и требуется. К тому же и притворяться не понадобится — ей ведь и в самом деле будет очень больно.

И тут она почувствовала первый удар. Лопатка в руках госпожи с размаху саданула по ней, вызвав совершенно непроизвольный, громкий стон. Длинная и тонкая, упругая деревяшка с отвратительным скрипом снова и снова обрушивалась на ее и без того исполосованный зад, и под градом ударов Красавица, сама того не сознавая, отчаянно выгибалась и взвывала, и слезы боли ручьями лились из глаз. Лопатка словно сама собой заставляла ее ерзать и выворачиваться, подбрасывала над столешницей и методично проминала ягодицы. Девушка ощущала, как поскрипывает под ней барная стойка, как от порывистого дыхания судорожно вздымаются и опадают ее бока. Соски, трущиеся о шершавую столешницу, загрубели. Она по-прежнему не сводила налившихся слезами глаз от открытого дверного проема, и, сопровождая звучные удары собственными, вырывающимися из-за стиснутых губ стонами, Красавица не могла не представлять себя со стороны, гадая, достаточно ли угодила госпоже Локли.

В ушах у девушки все отчетливее звучали ее громкие стоны, по щекам безостановочно скатывались на стойку слезы, упиравшийся в столешницу подбородок уже болел от ее дергания под ударами беспощадной лопатки. Волосы беспорядочно рассыпались по плечам, завесив по бокам лицо.

Деревяшка между тем охаживала Красавицу все более ощутимо, доставляя уже вовсе непереносимую боль, и с каждым ударом ее тело уже буквально подскакивало над стойкой, словно умоляя госпожу завершить экзекуцию. Еще ни разу, ни в каких испытаниях, которым подвергали ее в замке, принцесса не переживала таких невыносимых мучений.

Наконец лопатка замерла в руках хозяйки. Во внезапно воцарившейся тишине раздалась череда тихих всхлипов, и усмиренная Красавица извернулась на стойке, как будто в мольбе к госпоже Локли. Неожиданно что-то коснулось легким взмахом ее воспаленных ягодиц, и принцесса приглушенно вскрикнула сквозь сжатые зубы.

— Отлично, — услышала она. — А теперь живо подымайся и встань передо мной, широко раздвинув ноги. Ну!

Красавица поспешила выполнить приказ. Она торопливо соскользнула с барной стойки и застыла перед хозяйкой, расставив ноги как можно шире и всем телом вздрагивая от судорожных всхлипов. Не поднимая глаз, она все же различала неясную фигуру госпожи Локли со скрещенными на груди руками в пышных рукавах, словно светящихся своей белизной в полумраке зала. В ладони трактирщицы покоилась большая овальная деревянная лопатка.

— Вставай на колени! — скомандовала трактирщица, щелкнув пальцами. — А теперь, не отнимая рук от шеи, опусти к полу подбородок и ползи вон к той дальней стене и обратно. Живо!

Красавица поспешила подчиниться. Пытаться ползти таким манером, елозя по полу локтями и подбородком, было крайне ужасно, и девушка даже боялась представить себе, как выглядит она при этом со стороны, — но все ж таки принцесса кое-как добралась до указанной стены и тотчас же вернулась к ногам госпожи, в диком порыве поцеловав ее башмаки. Между ног у нее вновь запульсировало волнение, словно под грубой лаской чьей-то руки, и у девушки перехватило дыхание. Если б она только могла хоть немножко сдвинуть ноги… Но госпожа Локли непременно заметит это и уж точно такого не спустит!

— Встань с колен! — велела трактирщица и, ухватив ее волосы, скрутила на затылке клубком, скрепив найденными в кармане шпильками.

Затем хозяйка вновь прищелкнула пальцами:

— Принц Роджер! Принеси-ка сюда вон то ведро со скребком.

Черноволосый принц мигом выполнил приказание, с невозмутимой грациозностью передвигаясь на коленях и локтях. Красавица заметила на его ягодицах пунцовые полосы воспаленной кожи, как будто его тоже не так давно воспитывали деревянной лопаткой. Глядя прямо перед собой своими большими черными глазами, он поцеловал башмаки госпожи и по мановению ее руки тем же способом ретировался через черный ход во двор. Красавица проводила принца взглядом. Его ярко-розовый сжатый анус оброс густой черной растительностью, а крепкие маленькие ягодицы казались чересчур круглыми для мужчины.

— А теперь бери щетку в зубы и выскребай пол, — ледяным голосом велела трактирщица. — Отсюда и до конца зала. И все должно быть сделано хорошо и чисто. И колени у тебя должны быть широко расставлены. Если увижу, что ты сводишь ноги, или же, наоборот, возюкаешь своей маленькой ненасытной дыркой по полу, или касаешься ее руками — будешь болтаться под вывеской. Тебе все ясно?