Дитя Бунта - Наталья Ракшина

Дэйель Фринн — дроу до мозга костей. Возможность соблазнения девушки, тем более, невинной, всегда будоражит и пробуждает инстинкты охотника. Я мог догадаться, что произошло дальше.

— …она не носила бюстгальтер под своей клетчатой формой колледжа искусств. — Как нарочно, этот любитель побренчать на гитаре еще подался вперед, интимно понизив голос. — Предосудительно для молодой особы в строгой форме с университетским значком… восхитительно… возбуждающе… как и ее маленькие грудки с торчащими розовыми сосками, натертыми шерстяным жакетом… Можете поверить мне, милорд… с тех пор они стали только лучше, слегка пополнев.

Честно говоря, при мысли о том, как Дэйель лапает за грудь рыжеволосое Чудовище, у меня не просто испортилось настроение, оно переросло в четвертый класс неприязни к любителю перебирать струны. Вряд ли хоть намек на бушевавшие в душе чувства отразился на моем лице, но любитель, мать его, что-то заподозрил, а потому хитро прищурился и решил продолжить вечер воспоминаний.

— … внутри она была такой тугой и одновременно — податливой, я оказался у нее первым, открывая ее, как книгу, полную тайн… Маркер мы нечаянно раздавили и измазались оба, за сценой, среди кучи оборудования и декораций. Для меня, сами понимаете, черные кляксы на коже были нипочем, а Айли походила на замарашку из трущоб, а не на благовоспитанную студентку женского отделения Абердинского университета. Это веселило нас обоих, а веселье усугублялось с помощью пары сигарет с… неважно, с чем, милорд, никакой тяжелой запрещенной химии… Потом мы оттирали маркер и играли в милейшую детскую игру — кто дольше вытерпит щекотку.

Угу, видимо, обкурившись предварительно. Высказывания студентки четвертого курса о вольных нравах воплотились в горячий, первый в ее жизни трах за сценой концертного зала, да еще и под «травкой»… Авантюристка…

— И кто же проиграл в вашей детской забаве? — поинтересовался я, практически не сомневаясь в ответе.

— Maidin Shamhraidh, конечно же. — С легким оттенком самодовольства в голосе подтвердил Фринн, откинувшись назад, на спинку кресла. Скрипнула черная кожа куртки. Не дожидаясь других моих вопросов, он добавил то, что мог прекрасно понять другой мужчина-дроу: — Она проспорила, а потому… должна была провести со мной десять дней после окончания учебы. Отдаваясь мне так, как я хотел и когда хотел.

Да, в данном случае один дроу без всяких намеков поймет другого. Целых три новых опыта для юной рыжеволосой особы: секс, секс с дроу и… жесткий секс, которому мы отдаем предпочтение.

Интересно, а что будет с этой ультра-навороченной гитарой, если ее выбросить из окна третьего этажа?..

Лукавые нотки исчезли из голоса Дэйеля.

— Три года назад это была обычная, жизнерадостная, счастливая женщина. — Вздохнул музыкант. — Да, взрывной характер. Да, сгоряча она могла вытворить что угодно, а потом переживать о случившемся. Да, я на сто процентов уверен, что все могло быть иначе, если бы обстоятельства не сложились против нее. В моих силах что-то сделать для Maidin Shamhraidh?..

Я отрицательно покачал головой.

— Тогда вряд ли я смогу добавить что-то еще…

Я молча свернул проекцию портрета Айли Барнетт, затем так же молча указал посетителю на дверь, подтверждая, что он свободен.

— … но добавлю. — Фринн встал и пристроил на плечо ремень гитарного чехла. — Нельзя повесить летнее утро, милорд. Оно никуда не денется, стоит только прийти лету.

Теперь и я поднялся из-за стола. У меня тоже есть, что добавить.

— Если поступит соответствующий приказ, я это сделаю. Летнее утро, зимний вечер, рассвет, закат… Хоть сам Ваэрон, мне пох…й. Была бы шея.

Рок-идол и кумир молодежи обеих рас счел нужным недоверчиво хмыкнуть и вышел, напоследок от души хлопнув дверью.

Мера скорби

Айли Барнетт

Нет ничего страшнее, чем слышать во сне детский смех, смех мертвого сына. После того, как две недели назад меня накачали какой-то психоактивной дрянью во время допроса, эти жуткие, изматывающие сны прекратились, за что я была практически благодарна. Их сменил другой сон, который при всей своей навязчивости очень смущал, но не был мне настолько страшен.

— Смотри, кто пожаловал! — присвистнула Луиза, передавая мне нанооптический бинокль, «спаренный» с прицелом винтовки, с помощью которого можно было прекрасно разглядеть даже лунные кратеры, а не то, что эльфа в черном камуфляже, почти сливающимся с окружающей средой с помощью эффекта световой маскировки. — Палач Оустилл собственной персоной… Только он не там ищет…

Дело в том, что нанооптика позволяла рассмотреть даже лицо под наглухо тонированным щитком защитного шлема, и ночь этому не помеха. Кто-то навел эльфов на наше временное убежище, но навел неаккуратно и довольно далеко от реального местоположения. Надо быстро убираться отсюда. Сколько еще мне придется терпеть рядом с собой эту сучку Маккензи? Я ненавидела ее с первой минуты встречи, как только узнала о расстреле детей в эльфийской школе. А ведь она не одна такая, от кого нужно было бы сразу очистить ряды повстанцев! Ко мне приходили разные люди, и эльфы — тоже. Кто-то недоволен властями, кто-то ищет славы Герострата. У меня не было нужного опыта — вычислить и отбраковать тех, кто социально опасен или нечист на руку.

У меня и сейчас нет этого опыта, хотя я стала лучше разбираться в людях и эльфах. В этом уже нет смысла. Сопротивление было обречено на провал с самого начала. Теперь мы только прячемся, периодически совершая информационные вбросы или редкие вылазки. Организованный штаб — всего девять человек, плюс мелкие группы. Едва ли наберется две сотни тех, кто успешно скрывается, продолжая никому не нужную борьбу. И только трети понятно, что идет борьба ни за что.

Луиза легонько толкнула меня в плечо:

— Они не знают, где мы. Вот эта игрушка пробьет бронезащиту, как бумагу… Хочешь?

Из двух армейских машин бесшумно выбегали вооруженные дроу, мгновенно рассыпаясь по задворкам промышленных складов. Как бы ни бесила меня Луиза, сейчас нам обеим было весело наблюдать за их суетой вокруг объекта ложной значимости. Сейчас штурм начнут, придурки…

— Девочки, нам пора! Гленн уже увез Эдме! — запыхавшийся Алекс Маккензи только что отнес в машину сумки. — Уходим!

Алекс, младший брат Луизы. Отнюдь не такой патологический садист, как сестра… Но сестру он не бросит, какой бы тварью она ни была, и всегда находится рядом…

— Держи. Надо же начинать когда-нибудь! Прикончи хоть одного остроухого!

У меня в руках оказывается почти неподъемная тяжесть. Эльфийское оружие рассчитано несколько на другую физическую силу, и уж точно не предназначено для женских рук.

— Это проще простого… — шепчет Луиза. — Смотри в прицел, жми сюда — и ты круче Господа… Представь, какой будет удар для остроухих, если сдохнет Оустилл.

Несомненно, это так. Там, где побывал Оустилл, любые человеческие протесты или беспорядки затихают после безжалостного подавления: быстро и надолго. Ирландия, Каталония, Сербия, Северная Африка… Прозвище «Палач» заслужено им не зря.