Шерше ля фарш - Елена Логунова

— Так вот где у него кнопка, Урри! — пробормотала я.

Трошкина узнала цитату из фильма про Электроника, хихикнула и потянула меня за пояс джинсов, оттаскивая от решетки.

Мы вернулись в беседку к шапочному разбору. Сомелье уже закруглялся, анонсируя следующую дегустацию, в ходе которой гостей предполагалось познакомить с виноградным дистиллятом.

— О, это очень крепкие напитки, мы на эту дегустацию не пойдем, — решила за нас обеих Трошкина.

Смеловский сначала дулся, недовольный тем, что его затея с романтическим свиданием, хитро замаскированным под специальную дегустацию, позорно провалилась, но потом утешился моим обещанием позвать его на ужин в кругу семьи.

Макс никогда не упускает случая заглянуть к нам в гости, потому что мамуля его обожает и по собственной шкале потенциальной ценности женихов котирует гораздо выше, чем Кулебякина. Причем свой рейтинг она не стесняется публично озвучивать. А еще у нас всегда вкусно кормят.

Впечатлив старушек на лавочке и детей на площадке роскошным экипажем, Макс высадил нас с Алкой у подъезда, и мы пошли домой.

Сначала — к Трошкиной, потому что она живет двумя этажами ниже, чем я.

Нам хотелось поболтать — с типично женской дотошностью обсудить Заразу и ее кавалера, а в присутствии Макса это было делать неловко.

Но у Алки в доме тоже нашлась пара огорчительно чутких мужских ушей — у барной стойки возился Зяма.

— Привет, любимая! Ты вовремя, я сделал нам по мохито, — сообщил он, оглянувшись на стук двери и с несколько избыточным энтузиазмом помахав любимой веточкой мяты.

Так участники первомайской демонстрации, держа равнение на трибуну, взвихряют воздух флажками и синюшными вениками из полураспустившейся сирени.

Трошкина расплылась в улыбке и горделиво посмотрела на меня. Мол, видишь, как положительно я влияю на твоего непутевого брата? Ты гляди, гляди, как он похвально одомашивается!

Я одобрительно кивнула. В самом деле, хорошо, что гены папы-кулинара не пропали! Будет кому в старости подать мне стакан воды. Или хотя бы мохито, это даже лучше. Сама-то я готовить не умею и не люблю, так что при одной мысли о том, чтобы встать к плите, у меня напрочь отнимаются руки, ноги и вкусовые пупырышки.

— «По мохито» или «по мохите»? — повторил меж тем Зяма, в котором не погибли и гены мамы-филолога.

— «Помохите» — это хорошо, это как крик истомленной жаждой души с легким кубанским акцентом, — оценила я.

Разнообразно одаренный братец срубил фишку без замаха, на лету: пританцовывая и простирая руки, он надрывно запел с интонациями героини Светланы Светличной из «Бриллиантовой руки»:

— По мохите! По мохите!

Вечер сделался томным. Я поняла, что чужая на этом празднике жизни, и ушла к себе.

Больше ничего интересного в этот день не случилось.

Зато следующий день начался необычно и эффектно — со звонка взбудораженного Смеловского.

— Ну, спасибо тебе, Инка, удружила! — выдал он, даже не поздоровавшись. — По твоей милости я полночи провел в полицейских застенках!

— В смысле? — Я села в постели, нашла ногами тапочки и поплелась на кухню, свободной от мобильника рукой нащупывая стену рядом.

Без путеводной стены я бы не дошла с закрытыми глазами до кофеварки, а без кофе не могла поднять веки.

— В смысле, все беды от вас, милых дам! Не зря в народе говорят: чтобы найти корень зла, шерше ля фам!

— Поклеп и напраслина. — Я на секунду приоткрыла один глаз, оживила кофеварку и опустилась на кухонный диванчик. — Не припутывай ко мне лично какие-то общенародные корни и расскажи толком, в чем дело.

— Вчера вечером сидел я дома, и вдруг — дзи-и-и-инь! — звонок в дверь! — виртуозно играя голосом, с чувством поведал Макс. — Я открываю, а там — оп-ля! — суровые служивые люди!

Я поудобнее устроилась на диванчике, слушая аудиоспектакль в телефонной трубке.

— Вы, говорят они, Максим Петрович Смеловский, руководитель креативной дирекции телеканала «Южный»? Ну, предположим, отвечаю я, а почему вы-таки интересуетесь? — Смеловский заговорил, как классический еврей из анекдота. — А пройдемте-ка с нами в одно интересное место для важного разговора, говорят они и решительно меня поторапливают, не позволяя даже достойно одеться для званого выхода. Пришлось идти в футболке и трениках!

— Поделись этим с Зямой, он точно оценит твои страдания по поводу несоответствия наряда поводу, — посоветовала я. — А мне попроще и покороче, пожалуйста!

— Короче, привезли меня в один такой кабинет и долго расспрашивали, что я делал вчера во второй половине дня в Нечаевской балке.

— А это где?

— А это там, где ночью хуторские пацаны, ловившие раков, нашли свежий труп гражданина Загадина Альберта Тимофеевича, одна тысяча девятьсот семьдесят седьмого года рождения, проживающего фиг знает где в режиме относительно комфортного кочевого бомжевания!

— А это кто?

— Ты издеваешься? — Максим рассердился. — Что еще мне тебе рассказать о гражданине Загадине? Я его ни разу в жизни не видел!

— А тогда почему по поводу его трупа вопросы возникли к тебе? Это как-то странно. — Я старалась говорить спокойно, чтобы не взволновать собеседника пуще прежнего.

— Да, это было бы странно, если бы рядом со свежими отпечатками протекторов моей машины у того самого озера не валялась моя визитная карточка!

— Ой. — Я поняла суть претензии Смеловского ко мне.

Вчера, когда мы съехали к щетинистому водоему, чтобы я сделала фото в камышах, до этих самых камышей я даже не добралась, потому что на первом же шаге глубоко увязла в рыжей глине. Естественно, я тут же плюхнулась обратно на сиденье и потребовала от владельца автомобиля немедленно выдать мне что-нибудь для срочного обезглинивания испачканной туфли. С учетом толщины грязевого слоя по всей длине трехдюймового каблука, лучше всего подошел бы штукатурный шпатель, но и плотная картонка, которую дал мне Макс, кое-как сгодилась. Безобразно грязную картонку я, разумеется, там же и выбросила.

А это, стало быть, не простая картонка была… Это была визитка!

— И что? Эти идиоты решили, что это ты убил бомжа Загадина и, как последний дурак, оставил на месте преступления свою визитку?! — Я поспешила перевести стрелки на полицию.

Им к претензиям честных граждан не привыкать.

— Слава богу, нет! — Судя по экспрессии, Смеловский энергично перекрестился. — Об убийстве никто не заикался, Загадин был пьян, как сапожник. Предположительно, тоже раков добывать полез, запутался в траве — там дно заросшее — и утонул. Но меня все-таки обстоятельно допросили на предмет того, не видел ли я, неизвестно зачем сидя в этой самой Нечаевской балке, гражданина, который по макушку залился грузинской чачей и отправился в заплыв.