Тусовка класса "Люкс" - Элиот Шрефер

– Привет, малыш, – сказала она и почесала себе под футболкой. Она была такая знакомая, такая милая, что Ною вдруг стало очень жаль, что их отношения закончились. Ему так и хотелось присесть рядом с ней на смятые простыни, но после года вместе им было непросто плавно перевести свои отношения в Разряд дружбы, и он боялся все поломать. Она показала на очки: – Извини, увязла в деликтах. Даже линзы нет времени надеть. В душе уже сколько дней не была.

Ной окинул ее взглядом и улыбнулся.

– Ну что, – сказала Таб, – гадость, да? Противно тебе? Зря это я, да? Ну, как дела? Работу еще не бросил?

– Нет, – ответил Ной, тихонько ткнув ее в ребро пальцем. – Я – нет. А ты?

– Эй, не темни. Я всего-навсего простая студентка, девчонка-идеалистка. Это ты у нас сомнительными делишками занимаешься.

– Чего это? – Ной на мгновение задержал руку, полуобняв ее, потом отпустил. – Ничего себе. У самой был репетитор.

– Ну и что. Это ничего не доказывает. Я тоже занималась темными делишками. – И Таб прошла мимо узлов с грязным бельем на кухню.

– Зато деньги хорошие, – крикнул ей вслед Ной. – Можно пока поставить здесь сумку? – Он сел на пол, возле незастланной кровати Табиты. Рядом была навалена шаткая груда учебников, из которых торчали разноцветные маркеры. Он услышал, как открылся холодильник, и из кухни в него полетела банка пива. Он потянул за колечко и глотнул пену, Табита подошла и села рядом с ним.

– Ну ладно, начну с важного, – сказала она. – Я утром говорила с мамой, она сказала, что в этом году председатель аттестационной комиссии по истории в Городском ее старый приятель.

– Правда? – спросил Ной, наклоняясь к ней. При этом их колени соприкоснулись, и он, почувствовав, как пробежала между ним и Табитой та привычная искра, немного отодвинулся. – Ну надо же.

Мать Табиты всегда смотрела на Ноя как на антропологическое чудо: парень из сельской Виргинии, который умудрился поступить в Принстон. Она одобряла все, что бы он ни делал, если это каким-то боком касалось денег, – даже обычный поход в ресторан. Сама она была родом из аристократического, знаменитого своим многовековым укладом Скарсдейла, причем уже в третьем поколении.

– Вот только сроки уже прошли, – продолжала Табита, – она думает, что тебе надо было поучаствовать. Послать заявку. А то и следующий год просто так пройдет.

– Да чего она так беспокоится? Пошлю еще. Вот только долги отдам. Позабочусь о брате.

– Твой брат сам может о себе позаботиться. Ты думаешь, что помогаешь ему, а сам учишь его зависеть от других людей. Думай лучше о себе, а? Расслабься. Может, это все репетиторство виновато? Оно высасывает твою карму.

– Да оно, в общем, даже не отнимает у меня много времени. Вот только когда я вижу, как люди выбрасывают деньги на ветер, у меня крыша ехать начинает, не знаю…

– Это банкротство истинно научных ценностей.

Ной не сразу нашел что ответить. Табита была его неизменным антагонистом, и это подбавляло им сексуального драйва, но ему частенько приходилось сосредоточиваться на том, чтобы ее не обидеть. Он заторопился: он терпеть не мог, что ей удавалось заставить его усомниться в собственных убеждениях.

– Не знаю, как насчет банкротства, но, в общем, да. Эти ребята даже не собираются готовиться. А раз уж это все-таки самый главный экзамен в их жизни, их родители ищут другие способы. И находят. За год репетитор поможет этим ребятам добрать триста, четыреста баллов – это ничего. Кого примут в Принстон: парня из деревни, у которого 1800, или парня с Манхэттена, у которого 2200?

– Никого, – фыркнула Табита, – 2200. Помилосердствуйте. Шанс есть у всех – будь ты из Мичигана или из Джорджтауна. И совсем все не так плохо, как ты говоришь. Принстон примет, самое большее, сотню абитуриентов с Манхэттена. Придется твоим ученикам сражаться друг с другом.

– Но ведь без этого теперь никак, – сказал Ной. – Придется потягаться. А я всего-навсего прихожу к ним на два часа один раз в неделю и вдалбливаю им в головы кретинские правила, которые никогда в жизни им больше не пригодятся. У них нет времени на домашнюю работу, потому что все сто минут они зазубривают за мной возможные варианты ответов к главному тесту. Я всего лишь помогаю им набрать неестественно высокие для них баллы за отдельно взятый короткий отрезок времени. Я для них то же самое, что допинг для спортсмена.

– Ну так что же ? Значит, ты не бодренькая училка в маленьком домике из красного кирпича, – сказала Табита, – и не профессор пока еще, а бизнесмен. Я же не имею ничего против моего банкира или друзей, которые занимаются консультированием, ну и что с того, что ты делаешь это ради денег? Оно себя оправдывает – вот и славно. Тебе платят кучу денег, да притом ты узнаешь уйму потрясных сплетен о людях, которых каждый рад ненавидеть. Супер.

– Господи, – сказал Ной, – это же очень грустно, Таб. Вот этот парень, Дилан, я для него в каком-то смысле как отец.

– Ты не отец, – ввернула Табита, – тебе восемнадцать можно дать. Кузен – куда ни шло.

– Не важно, – не согласился Ной, – я его друг. Я – все, что у него есть. И это большая ответственность.

– Он в восторге, что у него есть такой друг, – подмигнула Табита и пробежала рукой по его спине.

Ной решительно повернулся к ней; ему хотелось, чтобы Табита поняла глубину и серьезность его чувств. Он залпом допил пиво.

– Я жулик.

Табита скользнула рукой Ною под рубашку, погладила его поясницу.

– Ты не жулик, ты игрок. И это круто.

Рука Ноя забралась под резинку ее тренировочных штанов, он ощутил ложбинку между ее ягодицами.

– Таб… – нерешительно проговорил Ной. Слова потонули в пушистых волосах Табиты.

Она отвела волосы за спину, а он стал медленно двигать руку, пока пальцы не прижались к ее животу. И тут она сказала в основание его шеи:

– Вся беда в том, что ты там на положении слуги, оттого и сердишься. Жалость к Дилану – это дело десятое.

Ной смотрел на ее макушку, одной рукой он ощущал холодную пивную банку, а другой – забирался глубже в ее трусики. Он вдруг понял, почему порвал с ней. Она любила правду и не умела вовремя остановиться. Не стоило ему продолжать, но… он чувствовал себя одиноким, а от физического контакта трудно отказаться. Если она его хочет, что ж, он этим воспользуется…

– На самом деле, – сказал он, – не то чтобы я хочу, чтобы Дилан получил свои баллы. Если он поступит, это будет означать минус одно место для ребят с головой и желанием учиться.

– А значит, минус одно место для тебя, – сказала Табита. Ной развязал толстые завязки треников.

– Да, наверное, так. Я натаскиваю Дилана, что» бы он занял место в колледже такого, как я.

– Класс! – сказала Табита. – Учишь парня, которому втайне желаешь провала, да еще и завидуешь ему!