Палеонтология антрополога. Книга 2. Мезозой - Станислав Дробышевский

Маленькая тонкость

Существуют несколько способов представления родства живых существ. Самое модное и практически полностью победившее нынче направление — кладистика. Ключевая идея кладистики — классификация должна максимально отражать филогению, то есть порядок возникновения одних групп от других. Есть несколько вариантов кладистики, в самом жёстком и каноничном масштаб возникающих у потомков отличий от предков вообще не играет никакой роли, во внимание принимается лишь последовательность ветвления эволюционных линий. Соответственно, и названия можно давать лишь всем потомкам какого-то предка (монофилетической группе), но нельзя особо выделять лишь одну часть потомков, игнорируя другую. Исходя из этой логики, многие традиционные группы теряют свой смысл. Например, если птицы ответвились от некой части архозавров, а млекопитающие — от части зверообразных рептилий, то, при признании птиц и млекопитающих самостоятельными группами, нет никаких «рептилий» (поэтому многие современные зоологи очень болезненно реагируют на словосочетание «зверообразные рептилии») и даже нет динозавров (отчего другие столь же рьяно не забывают повторять «птицы — это тоже динозавры!»). При последовательном применении этой методики на планете нет даже прокариот (если признать самостоятельность эукариот от прокариот, то бактерий и архей нельзя объединять в одну группу) или эукариот (если признать прокариотами бактерий с археями, то эукариоты — потомки прокариот — получаются частью прокариот, что как бы странно); а учитывая, что эукариоты с большой вероятностью — смесь архей с бактериями, то каша получается совсем знатная. Не уверен, что читатель на этом месте не запутался, но систематика всегда была лабиринтом. Как часто бывает, при столкновении отличной идеи с реальностью приходится юлить и изобретать костыли.

Причины популярности кладизма очевидны. Он исходно имел благие и чётко сформулированные цели, строго определённый понятийный аппарат и терминологию. Он обеспечен удобными в использовании компьютерными программами, позволяющими быстро и без особых усилий строить филогенетические схемы.

Однако, как и любая идея, кладистический подход даёт сбои при слишком бездумном и фанатичном применении. Один из главных минусов — чрезмерное изобилие этих самых схем. При недостатке и разнородности исходных данных результат часто получается слишком неустойчивым. Выходит, что классификация, исходно призванная внести порядок в наши представления, становится непрерывно меняющимся калейдоскопом терминов, вводимых зачастую одноразово, «на одну статью». Всё же до установления реальной филогении, то есть происхождения и эволюционного ветвления, многих групп ещё далеко, и уже сейчас привязывать наименования групп к только лишь предполагаемым филогенетическим связям не слишком правильно.

В итоге частенько получаются не эффективные, а лишь эффектные, необычные, а потому эпатирующие схемы. К сожалению, это даёт нехороший эффект при потогонной грантовой системе, когда исследователь вынужден в минимальные сроки выдавать много-много статей. При этом одним из важнейших показателей статьи, обеспечивающим публикацию в модном высокорейтинговом журнале (и стало быть, увеличивающим шанс получить ещё один грант) является нестандартность, «вау-эффект», часто перевешивающий даже смысл работы. Если громко заявить: «Птиц нет, вокруг нас порхают динозавры!» — это произведёт намного большее впечатление, нежели долгий занудный анализ тонких особенностей строения. И не беда, что исследователь может никогда не вернуться к этой теме, получив через годик грант на совсем иную. Не беда, что квалификации при такой системе не приобретёшь. Компьютер всё посчитает, только вводи цифры.

Правда, исходные данные — те самые цифры — вводит всё же учёный. А ввести он может разный набор (даже не учитывая спорность многих показателей, связанную, например, с плохой сохранностью). Да к тому же разные алгоритмы кластерного анализа, столь любимого разработчиками программ для расчёта филогенетических деревьев, дают сильно неодинаковые итоги даже при одном исходном наборе. Всё это неизбежно приводит к бесконечной чехарде и неустойчивости схем. Но и это не беда — путаница очень хороша для обоснования необходимости новых исследований. Только вот фейерверк бывает очень утомителен…

Работа над ошибками

Фирменная фишка архозавров — предглазничное окно, снимающее нагрузки, приходящиеся на конец морды, и позволяющее успешнее хватать и удерживать добычу. Поскольку окно следует сразу за ноздрёй, неопытные художники могут принять его за глазницу, тогда морда резко укорачивается, а задняя часть головы резко вырастает, придавая животному гораздо более интеллектуальный вид.

В боковой части нижней челюсти у большинства архозавров тоже есть отверстие с теми же целями. Однако на не слишком грамотных рисунках и модельках черепов его регулярно забывают.